Книга Царьград. Страж империи - Андрей Посняков

Рванул, перепрыгивая с кочки на кочку, чувствуя, как плещется под ногами вязкая болотная жижа!

Бежал! Бежал! Бежал!

Эх, милиция, расслабились, сердечные… Теперь уж конечно ловить будут со всем усердием… но главное-то не это, время! А ловить… так пусть ловят, он, протопроедр Алексий Пафлагон на этом деле и сам не одну собаку съел…

Вот и островок, пень – тот самый, трухлявый, памятный… А над ним – через весь остров, через все болото – провода, блестящие, новенькие. По краям болота опоры – ЛЭП – линия электропередач – жива, значит, еще в России-матушке энергетика, не сдохла. Кстати, тут где-то рядом и лэповцы должны быть – строители.

Остановившись на лесной опушке, Алексей застыл, прислушался: погони не ждал, не должны были еще очнуться, а тот, что побежал за понятыми вряд ли сообразит, куда кинуться. Да и не будет никуда кидаться, покуда своих в чувство не приведет, а это процесс длительный – протопроедр бил умело.

Вот что-то загрохотало, громко, на весь лес. Бульдозер. Там, ближе к грунтовке – значит, там и лэповцы. Ага, ладненько…

Пригладив на голове волосы, Алексей отыскал в лесу нужную тропку и быстро зашагал по ней в направлении ревущего трактора. Шел не так уж и долго – минут десять, а может и того меньше, лишь сбавил шаг, увидев за деревьями оранжево-желтый «Катерпиллер» и мужиков в робах с эмблемами «РАО ЕЭС».

К ним и вышел, сперва тщательно осмотревшись на предмет наличия посланного за понятыми сержанта. К счастью, такового не оказалось – наверное, нашел-таки рыбаков…

– Здорово, чубайсовцы!

– Здорово, коли не шутишь. А Чубайса над нами давно уж нет, он теперя нанотехнологии разворовывает.

– Да слышал, шучу. Случайно в город у вас машина не едет?

– Не, через три дня только. У нас же вахта.

– Понятно. А к шоссе как выйти?

– К шоссе? Ну, сказанул – грунтовка там.

– А транспорт-то по ней хоть какой-нибудь ходит?

– Да лесовоз поймаешь.

– Ну, спасибо, мужики!

– Не за что.

Махнув на прощанье рукой, протопроедр зашагал дальше – именно в указанную рабочими сторону, к грунтовке. По пути встретил еще двух пацанов с удочками – у них тоже справился насчет дороги в город, а, как вышел к грунтовке, не пропустил и девчонку на велосипеде:

– Эй, красавица! В город в какую сторону?

– Туда…

– А автобусы в ваших краях ходят?

– Вечером, из Касимовки в двадцать два пятнадцать пойдет.

– Хо – в двадцать два пятнадцать! А раньше-то нету?

– Раньше нету… Если на лесовозах только. Вы попросите, они обычно подвозят.

– Спасибо, красавица, так вот и сделаю!

– Ну, удачи вам.

– И тебе удачи.

Проводив девчонку глазами, беглец тут же скрылся обратно в лесу, осторожно обошел лэповцев, углубляясь в сторону, совершенно противоположную и городу, и грунтовке. На дальние заимки шел, в заречье, к заброшенным кержацким деревням. Тут их много в свое время было – кержаков-староверов, не только в Нижегородской губернии, на реке Керженец, селились, но и здесь, в чащобах дремучих. Много деревень было, впрочем, не все и кержацкие. Колхозы потом завелись, совхозы… А потом хрущевские «агрогорода», брежневский указ «о бесперспективных деревнях» – и все, сгинуло село! При Ленине, при НЭПе, при Сталине держалось, а тут – на тебе! Нет, силком никого на центральную усадьбу не гнали – хочешь в своей глуши жить – живи. Только вот сначала дороги перестали ремонтировать, потом радио отключили, потом – школу начальную упразднили, сельмаг, почту, после и до электричества дело дошло – как народу-то поменьше стало. Оно, может, для кого-то и благое дело – из изб дремучих в поселковые пятиэтажки переселиться, с горячей водой, с канализацией, с отоплением… Кое-кто и хлева рядом строил, и огородики сажал – рядом. Рядом, а все же уже не то – на крыльцо-то уже не выйдешь, не окинешь хозяйским глазом свой – свой, не какой-нибудь там государственный! – двор: ага, здесь забор чуть искосился – подправить бы, тут бы, за домом, с косою пройтись – закрапивело все, здесь петли смазать, тут малиновые кусты посадить, или смороду – мое ведь все, я – хозяин!

А на центральной-то усадьбе что? Двор – общий, значит – все равно, что ничей, вот и поганит его молодежь, качели-песочницы ломает, стены-лестницы надписями хулиганскими изрисовывает, да все на городских косит глазом – чай, и мы не хуже, чего в селе-то горбатиться? Ну, оно понятно, что без ученья никак, опять же – агрономы, учителя, врачи да много кто – родному селу куда как надобны, да хоть шофера те же, механизаторы. Знающему да совестливому человеку почет на селе да уважение… Так ведь нет, норовит молодежь в город насовсем удрать – на завод какой-нибудь пристроиться, квартиру получить – не селянин уже, но и не городской, так, непонятно кто – маргинал, если по-ученому. Да и в деревне уже не то: кому ж из молодых охота с коровами да огородами управляться, в глуши средь лесов непроезжих сидючи – когда тут и клуб, и танцы и прочие приятные разности. Вот и пустели деревни… При Сталине, смотришь, колхоз какой-никакой был, артель, потом совхоз, потом – оп! Уже и артели нет, и школы, да и молодежи – ни одного, – сидят старики по завалинкам, век свой при керосинках доживают. А земля – поля, луга бескрайние, леса грибные да ягодные, реки-озера рыбные – все теперь так, без надобности. Впрочем, не «теперь» – давно уже.

Вот в такие-то заброшенные деревни и направил беглец свои стопы, справедливо полагая, что уже часа через два-три все, кому надобно, знать о предполагаемом упыре – убийце болотном – все, что нужно, будут. И приметы подробные – волосища длиннющие, бородища лопатой – и путь предполагаемый – на грунтовку, гад, вышел, да в город. Надобно бы всех лесовозников опросить – где хоть упырь слез-то? Кто там у нас в рейсе-то был? Одних официальных лесозаготовительных организаций – четыре штуки, у каждой – парк в полтора десятка машин, ни одна не простаивает. А еще дикие, черные лесорубы?! Да и кроме лесовозов ведь и иной транспорт имеется – те же рыбаки, дачники… Дня три только возможных свидетелей устанавливать придется, если не больше. Ну, пусть оно идет, время-то…

Подумав, Алексей все же свернул к своему старому бивуаку, прихватил гречку, спички, соль – чего добру зря пропадать? И уж потом, поглядывая на небо – то начинало моросить, то вновь показывалось солнышко, – зашагал себе вдоль реки, стараясь держаться чуть поодаль от берега – вот уж теперь-то совсем незачем было бы сталкиваться с рыбаками.

К ночи так к месту и не добрался, заночевал в лесу, а уж потом, в двух местах вброд перейдя реку, побежал бегом, стараясь согреться. Ночью так толком и не выспался, продрог, да и на бродах да в росе вымок. К тому же накрапывало… и это было неплохо – нет вертолета над головой. Хоть, конечно, и лес кругом, а все-таки без винтокрыла как-то укромнее кажется.

Путник прошагал еще часа четыре без перерыва, потом немного отдохнул, пожевал гречки, снова пошел дальше, ориентируясь по старым просекам и охотничьим тропкам. Пару раз сбивался с пути, искал покосившиеся от времени столбы, шел дальше и вот, уже ближе к вечеру, показались за холмом серые, крытые ольховою дранкой крыши. Деревня. Какая-то из заброшенных – Лесново, Почугино, Возгрино – тут таких много имелось.