Книга Носители совести - Сергей Чекмаев

Арсений спросил недоверчиво:

– Откуда такая информация?

– Я уже говорил: мы переписывались с Носителями из Ойкумены. Некоторые мифы и факты дошли до нас через них. Про охоту они же нам рассказали, призывали быть осторожнее. Сказали, что сами потеряли двоих. А потом письма перестали приходить. Мы ждали месяц, два, полгода, снова давали объявления в тех же самых газетах, но никто не отозвался.

– Скажите, Марк, а где сейчас эти письма?

– Не знаю. Наверное, на квартире у Богдана. Вы что, не обыскивали ее?

– Боюсь, вы не совсем верно представляете себе нашу работу. Я не могу дать санкцию на обыск квартиры, пока считается, что Круковский погиб случайно. Он не подозреваемый и не свидетель, никакой связи между ним и бандитами, затеявшими перестрелку, – нет. Пока у нас нет доказательств, что стреляли именно в него.

– Но его же убили!

– Да, это так. Но если мы начнем обыскивать квартиры направо и налево, нас смешает с грязью и собственная пресса, и ойкуменская. В законе прописаны определенные нормы, которым мы должны следовать. А вместо того, чтобы менять закон, президент предпочтет заменить десяток людей в прокуратуре. Ладно, мы отвлеклись. Вы не помните, Марк, откуда приходили письма?

– С северо-запада Ойкумены, судя по штемпелю – из Гельголанда. Но вряд ли они там живут. Корреспонденция передавалась анонимно, через курьерскую фирму. Мы тоже так делали. Все боялись – и мы, и они. Но ойкуменцы были запуганы до предела.

«Боюсь, они сумели передать свой страх и вам», – подумал Арсений.

И тут Марка понесло. Он попытался пересказать одно письмо, путался, перескакивал с одного на другое, потом бросил.

– Вы понимаете, что может случиться! Подумайте только!

Чувствовалось, что в свое время подобные темы обсуждались не раз – сейчас Марк сбивчиво, но с непоколебимой уверенностью, рисовал перед Арсением страшные картины: войны, тирания, диктатура – практически конец света.

– Нужно отыскать Нику! – настойчиво повторял Сивур. – Отыскать и защитить, иначе может произойти все, что угодно.

Судя по всему, на Марка подействовал выпитый коньяк. За время беседы он выпил рюмок семь-восемь и теперь за это расплачивался. Нельзя сказать, что речь его была бессвязной, – нет. Вообще склонный к резким перепадам настроения, от алкоголя он еще быстрее загорался и также быстро затихал. Вот и сейчас, выпалив последнюю тираду, он как будто потух: откинулся в кресле, полуприкрыл глаза. Прошептал:

– Если Ника уже погибла, шансов у нас практически нет…

Чтобы успокоить его, Арсений сказал:

– Не волнуйтесь, Марк, я сейчас позвоню, скажу, чтобы ее нашли. Все будет хорошо.

– Что вы меня, как маленького уговариваете! Все еще не верите!

Следователь предпочел промолчать. Достал из внутреннего кармана сотовый, набрал номер собственного кабинета:

– Алло, Глеб? Это Арсений.

– О! – восхитился напарник, – Сам Командир, мистер Большое Начальство звонит. Вовремя, у нас тут без тебя просто сумасшедший дом.

– Перестань веселиться и пиши. Готов?

– Нет, но постараюсь.

В этом был весь Глеб. Даже получасовой нотацией не удавалось выбить из него извечную склонность к зубоскальству. Проще принимать его таким, какой он есть. С шутками, витиеватой способностью выражать своим мысли, нелюбовью к североморцам и старыми анекдотами.

– Имя – Ника, возраст – между тридцатью и сорока, рост около ста шестидесяти, волосы черные, короткие, училась в Имперском юридическом университете, но не закончила. Возможно, работает в суде, службе приставов или смежных структурах.

– Записал?

– А фамилия у нее есть? Адрес? Телефон?

– Вот ты мне их и скажешь. Лучше всего – сегодня вечером. Сможешь?

Глеб чуть не задохнулся от изумления.

– Да… я… ты… да ты представляешь, сколько придется запросов сделать?! Сколько всякого мусора перерыть?!

– Нет, – честно ответил Арсений, – не представляю. Тебе виднее. Но эта информация мне очень нужна. Кроме тебя, надеяться больше не на кого. Свидетель вспомнил все, что смог.

– Ладно, – ответил напарник, смягчившись. Очень он любил, когда начальство высоко оценивало его способности. – Сделаю все, что могу. Вечером не вечером, но завтра, надеюсь, будет.

– Спасибо.

Арсений хотел отключиться, но Глеб не был бы Глебом, если бы не закончил разговор в своем репертуаре:

– Да не за что! Слышал новый анекдот?

– Глеб, потом, хорошо. Я приеду, и ты мне все расскажешь.

– Когда?

– Что – когда?

– Когда приедешь? А то тебя тут спрашивают все время…

– Кто, например.

– Ну, один раз звонил Каин, потом с телевидения раза три…

– Что хотели?

– Тебя хотели! А подайте, говорят, нам следователя прокуратуры Арсения Догая, мы его хотим.

– Черт с ними. Перезвонят. Кто еще?

– Некий старший лейтенант Роман Вебер из «Прибрежного» сказал, что…

Телефон пикнул и зашипел, потеряв соту. Здесь, в самом далеком районе от центра это было совсем не удивительно. Арсений посмотрел на индикатор: антенка, изображавшая качество соединения, светилась еле-еле.

– Марк, где у вас телефон.

Сивур указал подбородком на черную радиотрубку, лежащую на тумбочке. Кнопки на ней стерлись от постоянного употребления, но в целом аппарат работал прекрасно.

– Глеб?

– Что у тебя со связью?

– Я в Хольмграде сейчас, здесь сотовые плохо берут.

– А-а… Тогда дублирую: старший лейтенант Роман Вебер из «Прибрежного», сказал, что кто-то пытался вскрыть опечатанную квартиру.

Арсений похолодел.

– Кто? Тьфу, когда?

– Сегодня утром участковый пришел проверять сохранность пломб, а они сорваны. Квартира вскрыта, причем довольно умело. На первый взгляд ничего не пропало, они сейчас смотрят. Спрашивал, что делать. Я сказал, чтобы ничего не трогали и опечатали заново. Не их компетенция.

– Проклятье! А почему ты мне не позвонил?

– Я звонил, у тебя трубка не отвечает. А как ты проявился, так слова вымолвить не дал – садись, пиши, ищи…

– Ладно, потом будешь несчастного изображать. Дай-ка мне лучше телефон «Прибрежного».

– Записывай. 793—221-414.

– О’кей, спасибо. Если что-то новенькое будет – сразу звони мне. Марк, – Арсений обернулся к Сивуру, – можно оставить ваш номер? А то у меня трубка не берет.

– Пожалуйста.

– Глеб, я сейчас у Марка Сивура, свидетеля. Телефон записан в еженедельнике на моем столе. Посмотри.