Книга Ночь лунного страха - Ирина Арбенина

Идти босиком сначала было очень страшно… Казалось, что сейчас на что-нибудь наступишь. Так и случилось! Почти сразу она поранила ногу каким-то острым камешком. Но потом боль притупилась, ей стало все равно…

Прихрамывающая и озябшая, в чужой ночной сорочке, она бежала по пустынным предрассветным улицам респектабельного европейского городка.

Странный вид? Ну что ж… Пусть думают, что она сбежала из психбольницы.

Во всяком случае, иначе как собственным душевным и умственным расстройством то, что с ней приключилось, объяснить она не могла. Только в галлюцинациях душевнобольного мог явиться этот странный человек с голосом ее отца.

Она чокнутая. Все они правы. Она чокнутая…

В дверь трезвонили не перестая. Зевая и чертыхаясь, хозяйка «Королевского сада» снова пошла открывать.

Да что ж такое? Беда с этими русскими постояльцами… Никаких денег не захочешь. Ну и ночка! И за что ей такие мучения? Ну, неужели у нее никогда не будет швейцара?! И кто, спрашивается, может звонить в дверь в такое время?

— Госпожа Медведева?!

Пани Черникова с нескрываемым изумлением смотрела на стоящую в дверном проеме девушку.

Особенно поразил ее наряд Дэзи… Растрепанная, в странной, кажется, ночной рубашке, босиком… Ноги исцарапаны… Такого видеть хозяйке отеля еще не доводилось, хотя прожила она на свете немало.

— Что случилось? Вы…

— Вы не видели моего жениха? — торопливо перебила ее Дэзи.

— Жениха?

— Ну да! Он вернулся в отель?

— Вернулся, но…

— Он у себя?

— Да нет… Ведь господин Климов только что уехал.

— Как?! Вернулся и уехал?!

— Ну да… Он уехал в аэропорт.

— Он сказал, что уехал насовсем?

— Да нет… Господин Климов обещал, что вернется через неделю.

— Он просил мне что-нибудь передать? — почти закричала Дэзи. — Письмо? Записку?

— Письмо? — еще больше удивилась пани Черникова. — Нет, конечно, что вы… Какое же письмо?! — широко раскрыв глаза, она взирала на Дэзи, явно заподозрив ее в умопомешательстве.

— — Он ничего мне не передавал?

— Да ведь он сказал, что поехал к вам.

— Ко мне?!

— Да… И еще он сказал, — что вы вместе вернетесь через неделю.

— Что же получается? — Дэзи беспомощно прислонилась к стене. — Получается, что я тоже уехала?

— Ну да… — кивнула, понимая, что голова у нее идет кругом, пани Черникова.

— А вы… — с надеждой взглянула на нее Дэзи. — Вы видели, как я уезжала?

— Да, в общем, нет… Мне об этом сообщил господин Климов.

И Дэзи сделала единственное, что пришло ей в голову, — принялась звонить отцу…

Но любезный голос раз за разом объяснял ей, что его номер временно блокирован.

Глава 4

— Я один? Больше никто здесь не выходит?

— Да кто ж тут сходить-то будет? — удивилась проводница. — Тут и не сходит никогда никто.

Сколько езжу, не видала.

— А почему же поезд останавливается? — изумился Лопухин.

— Да по старой памяти, наверное… Люди-то раньше тут жили. Это потом все опустело. Работы не стало, вот народ и сбежал от голода. А остановка осталась.

— Неужели там вообще никто не живет? — заволновался Лопухин, озадаченный такой информацией.

— Ой, не знаю, парень! Живет ли там кто вообще?

Откуда мне знать? Когда-то, можа, и жили… Щас не знаю… Врать не буду — не скажу!

На стоянку было отведено ровно три минуты. Но Лопухину показалось, что машинист не выдержал и этого времени. Едва Никита спрыгнул на землю, проводница тут же убрала лесенку, и едва остановившийся поезд снова поплыл, тронулся с места.

Никита огляделся…

Правда, удалось ему разглядеть немногое: отрезок насыпи, рельсы, какие-то темные кусты… И светящийся циферблат своих часов.

Это был самый темный час ночи. Удачное время для того, чтобы сойти с поезда — ничего не скажешь!

Если даже в этой черной мути и были какие-то ориентиры, на которые можно пойти — крыши домов, например, — то сейчас они терялись в непроглядной ночной мгле. К тому же, когда стих шум поезда, наступила невероятная тишина.

Лопухин попристальнее огляделся в этом безмолвии, где не предполагалось, по прогнозам проводницы, ни одной живой души…

Ему не было известно, что должны ощущать астронавты, высаживаясь на безлюдной планете, на которой до них никто не бывал, но сейчас ему казалось, что их впечатления все-таки поприятнее. По крайней мере, за спиной у астронавтов был космический корабль, на который всегда можно вернуться. А тут чего ждать?! Пока через неделю снова пройдет поезд? И хорошо, если остановится на три минуты… «По старой памяти», — как сказала бы проводница.

Глаза все-таки понемногу привыкали к непроглядной тьме…

И в состоянии, близком к отчаянию, Лопухин снова огляделся по сторонам. Огляделся — и радостно присвистнул…

Неподалеку от него прилаживал рюкзак на спину бородатый мужик, явно сошедший с поезда — очевидно, из соседнего вагона! — вместе с ним.

— Эй! — радостно бросился к нему Лопухин. — Эй, приятель!

Мужик молча продолжал возиться с огромным рюкзаком.

— Не возьмете меня в попутчики? — заторопился Никита. — А то ни зги не видно… Я тут, знаете ли, не местный…

Мужик и бровью не повел.

— Вы не подскажете по крайней мере, где здесь можно переночевать? — уязвленный этим непоколебимым и гордым молчанием, поинтересовался Лопухин.

Мужик молчал.

Наконец, приладив рюкзак — можно было подумать, что именно это важное занятие и не позволяло ему отвлекаться на всякую ерунду, — он мельком взглянул на Никиту… И вдруг, буркнув сквозь зубы:

«За мной иди!», двинулся вперед.

Остаток ночи Лопухин провел, доедая взятые в дорогу чипсы и дремля на лавке в углу избушки путевого обходчика. Отчего-то у него было ощущение, что засыпать не стоит. Однако перед самым рассветом, когда сон одолевает сильнее всего, его все-таки сморило.

Проснулся Лопухин оттого, что голове было неудобно — рюкзачок, который он положил под голову, теперь под ней отсутствовал. Более того, при тусклом свете керосиновой лампы Никита обнаружил, что в этом его рюкзаке теперь с большим интересом роется его бородатый попутчик. Причем делал это бородатый молчун очень увлеченно, как, видно, и все остальное в жизни, не обращая на Лопухина ни малейшего внимания.