Книга Ядовитый полигон - Сергей Самаров

А я набрал следующий номер.

–  Слушаю, Николай, – отозвался подполковник Громадский. – К сожалению, наблюдать тебя возможности не имею, поскольку у меня в распоряжении нет компьютера с программой спутникового контроля. Но мне время от времени из Москвы звонят и сообщают, что происходит. Ты, значит, бегом через вьюгу носишься?

–  Приходится, товарищ подполковник.

–  Докладывай ситуацию.

–  Пытаюсь справиться с отрядом Лагуна силами местного отряда самообороны, над которым принял командование. Это часть людей Пехлевана и местные ополченцы, вооруженные охотничьими ружьями. Подполковник Лагун устроил временную базу, как я и предполагал, в заброшенном здании старой фермы. Я с четырьмя самыми выносливыми парнями выдвинулся туда. Подоспели как раз вовремя. Лагун отправил в село пять человек с огнеметом «Шмель». Думаю, намеревался сжечь дом, где лежит Пехлеван. В такую метель, как у нас, к дому можно было бы подойти вплотную. Группа из пяти человек ликвидирована, огнемет захвачен. Не знаю, может быть, у Лагуна есть еще огнеметы. Но теперь есть и у нас. Уничтожили еще двух бойцов его отряда, часовых. Сам Лагун с остальными бойцами с фермы куда-то выступил. Предполагаю, что в сторону села. На входе его ждут. Я пытаюсь догнать.

–  Нормально, Николай, работай… Я сейчас позвоню в Москву. Пусть посмотрят со спутника, где Лагун. Сообщу…

–  Хорошо бы. Но я, товарищ подполковник, по другому поводу звоню. Здесь обстановка много серьезнее. По данным местных жителей, бойцы группы подполковника Лагуна опрыскивали каким-то раствором стога с сеном для домашних животных. Сами они были в костюмах противохимической защиты и в противогазах. Я в прошлый раз не успел вам сообщать, да и не хотел, пока не был точно уверен в данных. Сейчас уже известно, что сначала умерло несколько животных – коровы, овцы и собака, которая нюхала стог. Странная скоротечная смертельная болезнь, от которой вокруг глаз образуются язвы. А несколько минут назад мне сообщили, что умерли два человека из тех, что контактировали с умершими животными. Но множество жителей села общались с умершими и с другими людьми, кто занимался животными. Кроме того, когда отряд Лагуна попал в засаду после «полевых работ», при отступлении они бросили контейнер с защитными костюмами. Местные жители его вскрыли… То есть в селе крайне сложная эпидемиологическая ситуация. Предполагаю, что четыре специалиста, оставленные Лагуном на базе, имеют к этому самое непосредственное отношение. Но, насколько мне известно, если есть отравляющее вещество, к нему должен быть и антидот. И этот антидот находится в руках специалистов…

Я замолчал. Молчал и подполковник Громадский. Поскольку взаимное молчание затянулось, я уже подумал было, что связь прервалась. В такую погоду это было бы естественным. Поэтому прокричал в трубку:

–  Алло! Товарищ подполковник…

–  Я слышу, слышу, Коля. Просто задумался… Да, влезли мы в историю! Но я нечто похожее и предполагал. И ничего хорошего нам ситуация не предвещает… Есть какие-то возможности добыть антидот?

–  Возможность единственная: захватить базу и ее специалистов. Но скрытно подобраться туда практически невозможно. По всему периметру и даже в отдалении для контроля подступов стоят видеокамеры. Впрочем, одна из видеокамер время от времени замыкает. Этим можно было бы как-то воспользоваться. Я буду думать. Честно говоря, надеялся на вашу помощь…

Последние слова у меня вырвались непроизвольно. Я не собирался их произносить, но они выплеснулись как-то сами собой. И, наверное, тон был соответствующим, с нотками отчаяния…

Подполковника Громадского тон, кажется, задел. И слова тоже.

–  Я и сам думаю, как мы можем помочь. Мы здесь метелью заперты. По прогнозу, мести будет до завтрашнего вечера. Так на аэродроме сказали. Но до этого времени зараза разойдется по селу.

–  Уже есть признаки заражения у Пехлевана. Он контактировал с одной из погибших женщин – она его родственница – и, возможно, заразился.

–  А ты как себя чувствуешь?

–  Нормально, товарищ подполковник.

–  Ты же тоже с ним контактировал. И достаточно тесно.

–  На уровне ударов. Хотя и плотно тоже сцеплялись…

Я не стал сообщать, что Пехлеван контактировал с погибшей уже после поединка. Иногда бывают ситуации, когда лучше оставить командование в состоянии внутреннего напряжения, чтобы быстрее работала мысль и принимались более действенные решения.

–  Коля, я ничем сейчас – вот так, навскидку – помочь не могу. Если что придет в голову, позвоню, подскажу. Мы заперты метелью. Перевал закрыт полностью. Вернее, вы все там заперты. Но разрешаю тебе использовать все возможности, какие будут. Беру ответственность на себя. Это не пустые слова, поверь, потому что разговор наш записывается через спутник. Даю тебе полный карт-бланш…

–  И на том спасибо, товарищ подполковник. Если будут новости, я позвоню.

–  Если у меня будут какие-то новости или появятся идеи, я тоже свяжусь с тобой. Удачи!

Слегка расстроившись вначале из-за отсутствия помощи, я, по мере возвращения в ритм трудного марша, успокоился, понимая, что против природы таить обиду просто глупо. Она послала метель – значит, ей это зачем-то нужно. И мое дело не сетовать на природу, а преодолевать трудности, поскольку борьба с ними – это и есть, по большому счету, доля любого спецназа. Если бы все на войне происходило академично, тогда спецназ вообще был бы не нужен, хватило бы обычных войск. Но когда возникают препятствия, преодолеть которые простые войска не в состоянии; когда техника пасует на заваленном снегом перевале в горах; когда вертолет не может взлететь в условиях полного отсутствия видимости; когда любой нормальный человек предпочтет сидеть дома у огня или в лучшем случае у окна, любуясь круговертью природы, – тогда и появляется необходимость в спецназе. Нам еще в училище внушали мысль о том, что нет задачи, которую спецназ не в состоянии выполнить. Есть только люди, которые выдумывают себе препятствия вместо того, чтобы думать, как их обойти. Значит, буду думать…

Глава девятая

Я начал думать на ходу. Когда голова занята, забываешь о том, насколько трудный выдался путь. И об усталости вспоминаешь в последнюю очередь. Я в двух словах и десятком жестов обучил свою группу смене ведущего, который после того, как какое-то время торил тропу, становился замыкающим и отдыхал. Если для двоих польза от такого метода передвижения была не слишком ощутимой – как недавно, когда мы шли с Шамилем, – то впятером мы уже почувствовали некоторое облегчение. По крайней мере, чувствовалось, что ведущий идет без тропы, а замыкающий – уже по утоптанной тропе.

По моим подсчетам, мы преодолели половину пути, когда наткнулись на пересекающую наш путь чужую тропу. Ее можно было едва-едва различить, и я не уверен, что мои попутчики смогли бы ее заметить, не окажись я в этот раз ведущим. Однако тропа была заметена уже настолько, что определить, сколько человек прошло, было невозможно.