Книга Мертвый эфир - Иэн Бэнкс

— Вовсе нет, я серьезен. Вспомни о ком-нибудь, кого смог бы подозревать, и причины, по которым этот кто-то мог бы с тобой так поступить?

— О боже! Тебе как представить список моих потенциальных убийц — в алфавитном порядке или в хронологическом? За исключением близких друзей, население мира в основном состоит из тех, кто жаждет моей смерти.

— Ну, насчет исключения я не уверен.

— Пошел ты…

— Согласись, что такое заявление даже в твоих устах попахивает паранойей.

— Крейг, я просто потерял счет угрозам со мной расправиться за последние годы. И о каждой из них мы обязаны докладывать в полицейский участок. У них там для меня всегда заготовлена целая стопка бланков для заявлений с моим именем, годом рождения и прочими сведениями, для скорости дела размноженными на ксероксе. Люди, которым на радиостанции поручено вскрывать адресованные мне письма, получают надбавки за опасную работу. И я не шучу.

— Ты говорил, что это надбавки за грязную работу.

— Ну да, в основном приходят бандероли с дерьмом, а не с бомбами, но все-таки. Суть в том, что масса людей заявляет, как они хотят отправить меня на тот свет, да и то мы знаем лишь о тех, кому жутко захотелось рассказать мне об этом. Это вполне могут быть и фундаменталисты различного толка, и киллеры, нанятые корпорациями.

— Ну ты и трепач, — ухмыльнулся Крейг.

— Вот как? Да ты знаешь, что от моего трепа зависит стоимость акций крупнейших фирм? За такое дают вышку.

— Ха-ха-ха, не смеши меня. Ничегошеньки от тебя не зависит, а если и зависит, то не от тебя одного, — возразил Крейг, — Ты ведь не ведешь журналистских расследований, ты простой комментатор. Комментируешь то, что до тебя накопали другие. Если б не ты, этим занимался бы кто-то другой, например тот, кто, собственно, сам и добывает все материалы. Ну, «Частный сыщик»[76], Марк Томас…[77]кто еще?.. Ну, Рори Бремнер…[78]А ведь этого «Сыщика» пытаются закрыть уже не один десяток лет. Если уж этого не смогли ни Максвелл[79], ни Джимми Голдсмит…[80]Я хочу сказать, кому ты нужен, чтобы так стараться убить именно тебя?

— До тебя, кажется, начинает доходить? — спросил я.

— Устал! — произнес Крейг и прихлопнул рукой по подлокотнику кресла, — Весь вечер разминался австралийским красненьким.

— Ты слышал, что я говорил обо всех этих людях? В особенности, бля, о фундаменталистах?

— Фундаменталисты твою передачу не слушают.

— Аятолла Хомейни не читал «Сатанинские стихи». И что?

— Но ведь, по твоим словам, они вовсе не выглядят как фундаменталисты? Белые мужчина и женщина, да еще кто-то по имени Дэнни…

— Что да, то да. — Я ткнул в пепельницу догоревший косяк, — Конечно, они не похожи на фундаменталистов-мусульман. Однако вполне могут оказаться фундаменталиста-ми-христианами, какие-нибудь арийские ополченцы или типа того. Не все ж они только и делают, что дрочат на фотки Айн Рэнд[81]или полируют свои пистолеты где-нибудь в Южной Дакоте, — У меня все еще тряслись руки, и я попросил: — Послушай, старина, мне бы все-таки чего-нибудь выпить.

— У меня есть пакет с красным вином. «Бэнрок» сойдет?

— Если оно красное и в нем много алкоголя.

Крейг поднялся с кресла.

— Ага, в точности как твоя кровь, дружище.

— Ты грязная свинья. Мой пиджак весь провонял виски!

— Прости, я не видел, что он там лежит, — солгал я. — Он все еще у тебя? То есть, я хочу сказать, ты пока что не отдал его в стирку или еще куда, правда ведь?

— Вещдок номер один лежит у меня на кухне, в коробке с пакетами на выброс, — ответил Фил. Затем последовала пауза. Покачав головой, он продолжил: — Никак не могу поверить, что ты ударил женщину.

— В первый и последний раз! Мне, черт возьми, ничего другого не оставалось!

— Ладно, — проговорил Крейг, — Это пока, а попривыкнешь, еще и понравится.

— Понравится не больше, чем сейчас, когда приходится терпеть твои шуточки, — пробормотал я.

Утром в субботу Фил заехал за мной и Крейгом и повез нас на мою «Красу Темпля». С замиранием сердца я ждал, что мне там доведется увидеть, боялся подтверждения худших своих опасений. Фил с Крейгом знали друг друга так хорошо, что часто подтрунивали надо мной, утверждая, что им куда приятнее проводить время вдвоем, когда я не влезаю в их компанию. На сей раз они этого не сказали, но, сговорившись, заставили пообещать, что после того, как помогут мне, я должен буду утром в понедельник отправиться в полицию докладывать о происшедшем.

На барже все было на прежних местах. Ничего не тронули. Никаких отрезанных лошадиных голов на подушке, все в полном порядке. В шкафчике под лестницей у меня хранились кое-какие инструменты; порывшись в нем, я вытащил молоток, который предложил взять с собой на случай, если на нас кто-нибудь нападет, но мои приятели только стояли и качали в унисон головами — совершенно синхронно, как будто долго репетировали. Пришлось положить молоток обратно.

Мы сходили перекусить и выпить по пинте пива, после чего отправились в Ист-Энд на поиски места вчерашней забавы. В конце концов я таки его нашел. Хаггерсли-стрит, совсем недалеко от Боу-роуд, на которой находились закусочная и таксомоторная фирма. Теперь, в бледном свете лучей октябрьского солнца, и сама эта улица, и весь путь к ней выглядели совершенно не так, как ночью. Место недавнего происшествия оказалось сразу за железнодорожным мостом, у светофора, на асфальте все еще валялись осколки стекла. Я прихватил горсточку. Мы устало прогулялись туда и обратно по той части Хаггерсли-стрит, которая располагалась по другую сторону перекрестка, — она представляла собой тупичок, заканчивающийся где-то неподалеку от Девонз-роуд.