Книга На полголовы впереди - Дик Фрэнсис

Я снова потратил большую часть дня на поиски костлявого и в конце концов пришел к выводу, что, чем бы он ни занимался в поезде, его привел туда отнюдь не всепоглощающий интерес к скачкам. Болельщиков с поезда было, как правило, легко распознать: всем им, по-видимому, выдали по большому красно-белому значку с золотой надписью: "Пассажир Скакового поезда". При этом оказалось, что значки достались не только тем, кто ехал в головной части поезда, потому что я повстречал Зака, у которого тоже был такой, и он сказал мне, что их выдали всем, включая владельцев, а где мой?

Я сказал, что ничего про них не знал. Жаль, сказал он, ведь такой значок дает право на бесплатный вход, бесплатные программки и бесплатную еду. Это подарок от ипподрома, сказал он. Наверное, мой значок у Нелл.

Я спросил его, как прошла сегодня утренняя сцена представления: о том, что случилось накануне, мне рассказала Нелл.

— Намного лучше без этого подонка Шеридана.

— Разве его не было?

— Я попросил Нелл сказать его отцу, что, если Шеридан явится на завтрак, мы отменим сцену, и этого было достаточно. Шеридана не было. — Он ухмыльнулся. — И вообще никого из Лорриморов. — Он огляделся вокруг. — Но сейчас все здесь, и Шеридан тоже. Когда мы подъехали на своем автобусе, они вылезали из винного лимузина. Там нам и выдали эти значки — в автобусе. А как вы сюда добрались?

— На экспрессе.

— Зря.

Его аккумуляторы работали вполсилы — они не сели, но и не были заряжены до отказа. Лицо под курчавой шевелюрой, без легкого грима, в котором он постоянно ходил в поезде, выглядело более молодым и более заурядным: на скачки пришел не Зак, а Дэвид Флинн.

— Актеры все здесь? — спросил я.

— О, конечно. Мы должны знать, что тут сегодня будет происходить. Чтобы вечером обмениваться впечатлениями с владельцами. Не забудьте, это все-таки представление про скачки.

Мне пришло в голову, что я, кажется, и в самом деле об этом забыл.

Подлинная детективная история, в которой принимают участие я сам, оттеснила вымысел на задний план.

— И на кого вы ставите в этом заезде? — спросил он. — Я думаю, что выиграет Премьер. А как по-вашему?

— Высокий Эвкалипт, — ответил я.

— Говорят, он наполовину спит, — возразил он.

— У него симпатичная морда, — сказал я.

Он покосился на меня.

— Вы ненормальный, вам это известно?

— Я помешан только в норд-норд-вест.[9]

— При южном ветре я еще отличу сокола от цапли, — подхватил он тут же и рассмеялся. — Не родился еще такой актер, который не мечтал бы сыграть Гамлета.

— А вам приходилось?

— Только в училище. Но стоит однажды это выучить, как уже не забудешь. Прочитать вам "Быть или не быть"?

— Нет.

— Вы меня убиваете. Увидимся вечером.

Он отошел — какой-то промежуточной походкой, на половинной мощности, — и немного погодя я увидел, как он стоит, обнимая за плечи Донну, чего, насколько я знал, в сценарии не было.

Почти все владельцы вышли из клуба и спустились вниз, чтобы наблюдать за тем, как подседлывают лошадей, которые будут участвовать в заезде на приз Скакового поезда. У самых заядлых на груди красовались значки.

Филмер появился без значка — такое легкомыслие было не в его духе.

Зато Даффодил приколола значок под самым декольте, и его красно-бело-золотистые цвета то и дело выглядывали из-под пышного шиншиллового меха. Миссис Янг храбро прикрепила значок на видное место — на лацкан своего костюма.

Мистера Янга нигде не было заметно.

Супруги Ануин, при значках, вовсю наслаждались созерцанием Верхнего Эвкалипта, у которого действительно была симпатичная морда и который выглядел вовсе не таким уж сонным. Его тренер не приехал из Австралии, как и его обычный жокей: пришлось найти им замену в Канаде. Ануины сияли и похлопывали по плечу всех, кто оказывался поблизости, включая лошадь, и было слышно, как мистер Ануин со своим антиподским акцентом называет жокея "сынок", хотя тот выглядел намного старше его.

В следующем отсеке настроение было куда спокойнее. Мерсер Лорримор, не сопровождаемый остальным семейством, дружески поболтал со своим тренером, приехавшим из Торонто, и пожал руку своему жокею — тому же самому, который скакал на "Вудбайне". Премьер, считавшийся фаворитом, держался так, что было видно — его всю жизнь баловали. "Почти такой же наглый, как Шеридан", — промелькнула у меня шальная мысль.

Владельцы Флокати вели себя наподобие Мейвис и Уолтера Брикнелла — они нервничали и суетились вокруг своей лошади; я подумал, что, если они будут продолжать в том же духе, это наверняка не пойдет ей на пользу. Их тренер, выглядевший довольно беспомощно, тщетно пытался помешать им некстати разглаживать попону, поправлять лошадиную челку и дергать за седло. Их громадные значки то и дело маячили перед самым носом возбужденной лошади. Просто ужас. Бедные мистер и миссис "Флокати" — казалось, собственная лошадь доставляет им не столько радость, сколько мучение.

Мистер и миссис Янг, как и Мерсер Лорримор, доставили в Виннипег двух своих лошадей, которые должны были участвовать в скачке, на автомобиле.

Опытные лошадники, они со спокойным интересом наблюдали, как готовят к старту их пару — Солюбла и Слипперклаба: миссис Янг, как обычно, любезно беседовала с одним из жокеев, а мистер Янг более бесстрастно — с другим.

Лошадь Даффодил Квентин — Неженку — привезли на ипподром вместе с пятью другими, принадлежащими пассажирам нашего поезда, — все они расхаживали вокруг со значками, не переставая улыбаться. Ведь это был, в конце концов, один из главных моментов всего путешествия, ради которого все и затевалось. Я слышал, что Скаковой комитет провинции Манитоба в середине дня не только устроил для них прием с шампанским и роскошный обед, но и преподнес им на память групповую фотографию всех владельцев, принимавших участие в путешествии, в красивой рамке. Я подумал, что сейчас они предвкушают, как потом будут вспоминать этот день.

Телекамеры, расставленные по всему ипподрому, запечатлевали происходящее как для вечерних новостей, так и для двухчасового гала-шоу "Поддержим Канадскую скаковую программу", которое, как оповещали развешанные повсюду плакаты, предполагалось показать по всей стране, от побережья до побережья, после того как в Ванкувере состоится третья, заключительная скачка.

Участники заезда выехали на дорожку под звуки фанфар и ободрительный рев трибун и в сопровождении пони подъехали к старту.

Лошадь, украшенная цветами Мерсера Лорримора — красным и белым, как и на значке, который он добросовестно нацепил во имя процветания канадского скакового спорта, — заняла крайний бокс с внешней стороны дорожки. Светло-голубой и темно-зеленый цвета Даффодил оказались крайними с внутренней стороны. Высокий Эвкалипт, цветами которого были оранжевый и черный, стартовал точно в центре и сразу же оказался впереди остальных десяти лошадей, на самом острие стрелы, которую они образовали на дорожке.