Книга Судоку для убийцы - Шелли Фрейдонт

Он сузил глаза и вгляделся, словно хотел на ее лице прочесть ответы. Ответы на что?

— Зачем вы пришли?

— Если думаете, что исключительно ради покаяния из-за вчерашнего обращения к публике, то ошибаетесь.

Она сделала паузу. Знала: то, что собирается сейчас сказать, прозвучит не лучше, чем сообщения сумасшедших, собравшихся в приемной. Однако выбора у нее не было.

— Мне кое-что пришло в голову.

Шеф вздохнул. Закрыл глаза.

И Кейт подумала: он хочет свистнуть. Она едва не расхохоталась. Это было ужасно, хотя вся ситуация была абсурдной.

— Что ж, говорите.

— Что? О…

Кейт набрала в грудь воздуха.

— Может, это все неважно, но…

— Выкладывайте, сегодня я уже много всего наслушался.

Кейт очень холодно на него посмотрела.

Ледяной взгляд не произвел впечатления.

— Накануне своей гибели профессор попросил пообещать ему, что я позабочусь о коллекции.

— Ну и что же, вы о ней заботитесь. Вы ведь теперь куратор.

Ей его тон не понравился, она усмотрела в нем намек.

— Я лишь временно исполняю обязанности куратора, и только потому, что лучше других знакома с музеем.

Он вдруг заинтересовался, она видела это по его глазам. Но чем бы ни вызвана была эта вспышка, она тут же и погасла.

— Уж не думаете ли вы, что я убила профессора, чтобы стать куратором музея, который вот-вот снесут?

Шеф Митчелл пожал плечами.

— Люди совершают убийство по разным причинам, иногда и вовсе без причины.

Ей захотелось встряхнуть его. Как он может быть таким равнодушным? Есть ли у него душа?

— Вы ошибаетесь.

Он подался вперед и посмотрел на нее как на ученика, отстающего в развитии.

— Посмотрите на это таким образом. Вы появляетесь в Гранвилле после девятилетнего отсутствия, идете прямо в музей. Менее чем через неделю хозяина музея убивают, а вы становитесь куратором. Вы ведь математик, умеете сложить два и два.

Кейт утратила дар речи.

— Вы сумасшедший, — с трудом произнесла она.

— Возможно. Что еще вам сказал профессор?

Он решительно выводил ее из себя.

— Это все. Он сказал: «Позаботьтесь о коллекции». Я думала тогда, что он имеет в виду спасение музея. Что он слишком стар, чтобы самому его защитить. Теперь мне кажется, он знал, что его жизнь в опасности, иначе зачем понадобилось говорить мне такие слова, когда я специально приехала сюда для спасения музея?

Наконец-то взгляд шефа изменился, стал задумчивым.

— Он для этого пригласил вас в город?

— Нет. Он просто сказал, что нуждается в помощи.

— И вы бросили все и поехали в Нью-Гэмпшир?

— Да.

Когда все, что она получила в ответ, был недоверчивый взгляд, Кейт сказала:

— Профессор был моим другом и наставником. С юности он был моим единственным другом. После мы не поддерживали связь, как следовало, но я готова была для него на все. Поэтому, когда он обратился ко мне с просьбой, я тут же приехала.

— История одинокого ребенка. Чудненько.

— Ну ради Христа!

Кейт прижала ко рту руку. Она всегда старалась не упоминать имя Господа всуе, старалась вести себя как приличная молодая дама. Но она уже не была той юной девочкой, что уехала из Гранвилля. Ну зачем она изливала душу перед этим самоуверенным чиновником?

— Я ничего не приукрашивала. Моя профессия требует точности. Наука не терпит прикрас.

Он вскинул бровь.

— Черт возьми! Вы хоть кому-нибудь доверяете?

Он лишь пожал плечами, не скрывая отсутствия интереса.

— Уж не думаете ли вы согнать меня со следа вашей отвлекающей тактикой?

— Что?

— Вызов «скорой», подвал, обращение к собранию.

— Уф!

Это был единственный ответ, на который она оказалась способна. Он думает, что она виновна в убийстве. Она повернулась и пошла к двери.

— Держитесь подальше от неприятностей! — крикнул он вслед.

— Вы хотите сказать — от вас!

Кейт громко хлопнула дверью и, не задержавшись возле стола Элмиры, вышла на подъездную дорожку и остановилась, пыхтя от возмущения.

Он заставил ее сорваться, и она ненавидела себя за то, что не сдержалась. Он ясно дал ей понять, что не хочет ее помощи и не станет действовать с ней сообща. А ведь ему — черт возьми — необходима ее помощь.

Может, он глуп. Или просто себе на уме. Но если он думает, что может игнорировать ее, отодвигать в сторону вместе с другими свидетелями, то пусть так и думает. Она так легко не сдастся. Во всяком случае, в своей работе. Числа могут не огрызаться, не унижать, не отмахиваться от тебя, но они могут быть так же упрямы, как какой-нибудь шеф полиции. А она-то уж знала, как управляться с числами.

Кейт развернулась и снова вошла в отделение.

Элмира подняла на нее глаза.

— Забыла что-нибудь?

— Да, — сказала Кейт. — Забыла кое-что сказать шефу. Не ходите, я сама себя объявлю.

Элмира улыбнулась, и на ее лице образовалась сотня тонких морщинок.

— Иди, девочка.

— Спасибо.

Кейт вздернула подбородок и пошла по коридору к кабинету шефа.

Остановилась возле двери, напрягла мозги и глубоко вдохнула. Сердце стучало как бешеное. Она знала, что грядущая конфронтация может еще сильнее ухудшить ее коммуникативные способности, но некоторые вопросы были все же важнее этого.

Кейт дважды стукнула по двери и, услышав приглашение, вошла в кабинет.

— Прошу, выслушайте меня.

Шеф простонал. Стоп был таким громким, что она невольно сделала шаг назад.

— Вам нужна помощь, и я хочу ее оказать. Но вы настолько упрямы, что не видите картину со всеми ее пикселями.

Уф! Он не только заставил ее выйти из себя, но она сама себе кажется в этот момент по-настоящему чокнутой.

— Пиксель — это…

— Спасибо, я знаю, что такое пиксель, — сказал шеф.

— Ну а тогда…

Она запнулась. Адреналин достиг своего пика и резко пошел вниз. Кейт почувствовала страшную усталость.

— Я хочу помочь.

Челюсть шефа расслабилась. Он взял карандаш и стал катать его между пальцами.

Кейт заторопилась.

— Я не предлагаю активную помощь, просто, может, я знаю нечто, что может привести вас к убийце.