Книга Сумерки в спальном районе - Владимир Алеников

И как теперь ей откажешь?..

В общем, пришлось собираться, идти, деваться некуда.

Гроб с телом Роговой стоял на сцене, на постаменте. Свет в зале притушен, люстры обмотаны черным шелком. Звучала траурная музыка. Разговаривали все почтительным шепотом, отдавая дань трагическому событию.

Эльвира Константиновна в гробу выглядела не менее величественно, чем при жизни. Одета была в платье Катерины из «Грозы» — знаменитая ее роль, в которой она прославилась когда-то, еще до того как начала свою режиссерскую карьеру. Губы плотно сжаты, а уголки чуть опущены, в результате чего выражение лица у покойной получилось вроде как презрительно-насмешливым, из-за чего прощающиеся чувствовали какую-то дополнительную неловкость.

Люди нескончаемой вереницей шли через сцену, на полминутки задерживались у гроба, потом, утирая глаза, медленно отходили, как бы окончательно раздавленные горем. Насколько искренны были они при этом, судить сложно. Все же в основном пришли прощаться коллеги, то есть артисты, лицедеи, те, кто работал с Роговой в разные годы. Им, понятное дело, сыграть безутешную скорбь — раз плюнуть. К тому же ритуал всем хорошо знаком, подобные прощания происходили регулярно.

Кирилл с Дашей, пока стояли в очереди, наслушались красочных подробностей о преждевременной кончине художественного руководителя. Как выяснилось, все вокруг каким-то таинственным образом были в курсе мельчайших деталей. Оказалось, что Рогова выбросилась из окна собственной квартиры, причем в том самом платье, в котором сейчас покоилась в гробу.

Ясно, что произошло это не случайно. Она ведь была в здравом уме, никаких признаков безумия никогда не наблюдалось. Акт самоубийства в роли Катерины — это не просто красивый прощальный жест, это публичная пощечина московскому правительству, не выделившему Роговой необходимый миллион на задуманный следующий ее шедевр: монументальный спектакль «Война и мир». Как можно творить, не имея финансовой поддержки! Это же не ноты записывать на листочке — режиссеру нужны деньги, чтобы осуществлять свои великие замыслы!

Фактически затравили крупнейшего мастера, загубили такой талант! Она даже не довела до конца «Горе от ума», над которым работала последние три года. А ведь спектакль практически был уже на выпуске. А все — коррупция, бюрократия! По-прежнему выдающиеся художники в полной зависимости от ничтожных чиновников!

Они хотели, чтобы Рогова унижалась, приходила на поклон, выпрашивала! Не тут-то было! Не тот был характер у Эльвиры Константиновны! Удивительного достоинства была женщина. Предпочла унижению красивый, драматический уход из жизни.

Письмо с отказом в финансировании осталось лежать на ее письменном столе. Содержание его уже всем известно. Якобы в бюджете Минкульта эти расходы на ближайший год не запланированы.

Разве можно так бездушно отвечать на запросы великого режиссера? Это всем урок, который запомнится на долгие годы. Может быть, теперь кое-кто там наверху задумается кое о чем. И очень даже возможно (об этом уже говорилось совсем тихим шепотом, почти не разжимая губ!), что чьи-то головы теперь полетят.

Так или иначе, надо ждать перемен. К тому же совершенно неясно, кто возглавит осиротевший театр. То есть назывались разные имена, но скорей просто чтобы поддержать беседу, а не всерьез. Все понимали, что фигуры такого масштаба вокруг, разумеется, больше нет.

У Даши от всех этих разговоров, которые она жадно ловила, закружилась голова. Впечатлений было столько, что когда они с Кириллом наконец подошли к гробу, то на покойную она даже толком и не взглянула. Оно и понятно, до того ли, когда в почетном карауле стоят люди, лица которых ей знакомы с детства!

В очереди она постоянно крутила головой, все то и дело дергала Кирилла, шептала:

— Посмотри! Посмотри! А вон…

Повезло ей, конечно, с этой панихидой невероятно!

Не зря она так настаивала. Кого только там не было! Даже Михалкова и то посчастливилось увидеть. Правда, мельком, в фойе, и больше со спины, так как он с кем-то расцеловывался (тоже, кстати, очень знакомым!), но все равно, главное, что прошла почти рядом, еще чуть-чуть — и коснулась бы.

Были люди, которых она не знала, но с первого взгляда понимала, что принадлежат они к тому же сословию небожителей, что и Кирилл. Бросился в глаза высокий красавец, с длинными, падающими на плечи черными волосами, бледным, порочным лицом. Дернула Кирилла за рукав, тихо спросила:

— Кто это?

Кирилл презрительно скривился:

— Макс Погодин. Полная бездарность. Ноль. — Кирилл сложил указательный и большой пальцы, продемонстрировал ноль для пущей убедительности. — Вообще ничего играть не может. Пустое место. Манекен.

— А зачем же Рогова его держала в театре? — удивилась Даша.

Кирилл пожал плечами:

— Значит, вынуждена была. Он здесь не один такой. Вон, посмотри на этого ублюдка.

От гроба, утирая слезы белоснежным платком, отходил рыхлый белесоватый человек в черном бархатном пиджаке.

— А это кто?

— Еще один дутый артист. Интриган, бездарь, каких свет не видывал. Олег Фадеев. Как только не выслуживался, чтобы роли получать. Готов был Роговой туфли языком вылизывать.

— Не может быть! — поразилась Даша. — Я думала, все от таланта зависит.

— Если бы! — горько усмехнулся Кирилл. — В театре далеко не все так просто, как тебе кажется. Фадеев этот вместе с Погодиным — дружки директора, Роберта Константиновича. Вон того, полного, в очках. Видишь, он к нему подошел. Вместе квасят… Ну и… сама понимаешь, не маленькая.

Даша, однако, не понимала.

— Ну и что, ну, пьют вместе, а при чем тут роли?

— Во-первых, не просто пьют. Меркун ведь не женат, говорят, что он голубой. А в театре зря говорить не будут. Ну, а уж Погодин-то стопроцентный гомик. И Фадеев наверняка тоже. Так что связь у них крепкая. А во-вторых, я тебе уже говорил, Роберт Константинович Меркун сводный брат Роговой, по отцу. Сечешь фишку? Разве может она своему собственному брату отказать, если он ее просит, скажем, за того же Погодина или Фадеева? А к тому же Фадеев интригует постоянно, он же хитрожопый. Так они свои роли и получали. Не главные, конечно, но все равно. Висели на Эльвире безнадежным грузом, как чемодан без ручки, который, знаешь, и нести неудобно, и бросить жалко.

— Надо же! — покачала головой потрясенная внезапно открывшимися тайнами Даша.

И уже совсем другими глазами посмотрела на бездарного гомика Погодина и хитрожопого интригана Фадеева.

— Вообще пошли отсюда, — позвал ее Кирилл. — Нечего здесь больше делать.

— А тебе разве не надо с кем-нибудь поговорить, поздороваться? — удивилась Даша.

— Нет, я сейчас ни с кем разговаривать не хочу, — резко ответил он. — Я всю эту фальшь ненавижу! По большому счету, никто из них Эльвиру Рогову не любил! Одни боялись, другие завидовали, третьи ненавидели, но никто не любил. Просто каждый здесь свои цели преследует. Идем!