Книга Переводчик - Александр Шувалов

Когда выпили по пятой, Сергей попытался вручить каждому часть своего гонорара, но все отказались, даже Котов не потребовал лишних ста граммов для восстановления утраченной за время операции веры в человечество.

– Оставь себе эти копейки, Серега (ничего себе, копейки), – гордо сказал он.

– Ежели по справедливости, то это я тебе, Бегемот, приплатить должен, – ответил Бацунин.

– Ребятам из котовской группы заплатил? – спросил Боксер.

– А то.

После седьмой разговор зашел, как это ни странно, о службе. Дело в том, что Саню вот уже второй месяц разыскивал с собаками его бывший сослуживец, доросший до высокого звания генерала. Сослуживец в восторженных тонах расписывал невероятные перспективы работы в новых условиях, обещал свернуть горы в компании с Котовым и даже грозился досрочно присвоить ему звание «полковник» в случае согласия.

– А что, Саня, – разливая по следующей, спросил Гера, – может, согласишься? Опять же, полковникам теперь снова папахи выдают, очень козырно смотреться будешь в папахе, горы ворочая.

– Этот генерал свежевылупившийся, у нас самым бестолковым опером был, и папаха мне не идет, я примерял. И лотом, все больно странно в армии стало, вон, министром обороны вообще какой-то товаровед устроился. Я так и сказал, пока начальником ГРУ педикюршу не назначат, к ним не вернусь, даже в папахе.

– Не зарекайся, вдруг назначат? – подколол друга почти невидимый в клубах табачного дыма Лопатин.

– Тогда, может, и вернусь, только вице-адмиралом от кавалерии. Кстати, дайте противогаз или проветрите, наконец, кухню, а то аж слезы наворачиваются.

– Это у тебя от горя, что папаху не суждено поносить, – молвил Волков, открывая форточку.

– Быть может. Налей, кстати, по следующей. Выпьем, и я начну новогодние подарки раздавать.

Выпили, конечно же, в легком удивлении. Саня в роли Деда Мороза, интересно... Тот вышел в прихожую и припер на кухню оба своих баула.

– Обожаю дарить подарки под Новый год. Так, крибля, крабля, бля... как там дальше? А, бумс! Попрошу принять скромные деревенские дары, расписок не требуется. – На столе возле плиты появились во множестве прямоугольные брикеты в прозрачной упаковке.

– Это же... – подавился дымом Волков.

– Совершенно верно, мой юный догадливый друг. Деньги, пенензы, пайсы, тугрики, лаве, бабки, в конце концов! По пятнадцать с копейками миллионов на каждого из присутствующих в патриотических рублевых купюрах. Извините уж, что не вся сумма в крупных, сами понимаете, Новый год на носу, в банках аврал, с наличкой напряженно.

– Саня, – почесывая правую бровь сгибом указательного пальца оставшейся руки, укоризненно сказал Бацунин. – Мы, кажется, договорились не мародерствовать.

– Между прочим, это не со счетов Малыгина, Литвиненко и Игнатьева. Все их деньги я полностью перевел в благотворительные фонды и напрямую детям, нуждающимся в срочных операциях. Извольте ознакомиться с отчетом о проделанной работе! – И он шваркнул об стол какими-то исписанными непонятными каракулями листами бумаги и газетными вырезками. – Вот так, всего себя отдаешь работе, ночи, можно сказать, не спишь, недоедаешь...

– Особенно ты, – подколол прекрасного в гневе оратора Волков. – Вон похудел как.

– Я попросил бы меня не перебивать, – казенным тоном попытался продолжить оскорбленный, но его тут же опять перебили.

– А к чему газетные вырезки?

– А к тому, что в них слова благодарности неизвестным российским олигархам, в которых наконец-то проснулась совесть и они сподобились анонимно помочь больным деткам в Москве, Казани, Владивостоке и кое-где еще. Научитесь, наконец, читать, друзья мои, и, может быть, повторяю, может быть, вы осознаете всю порочность ваших подозрений и величие моего подвига.

– Тогда откуда это? – спросил Лопатин.

– Это отдельная история. Когда финансист Вайнерман угостился моей фирменной «фантой» с почти невинными пищевыми добавками из старых запасов, он честно и откровенно признался в том, что на протяжении трех лет исправно обворовывал фирму господина Малыгина. Так что вот это, – он театральным жестом указал на лежащие на столе бруски, – отмытые, то есть изъятые у воришки, средства – ни в коем случае не факт мародерства, а честные боевые трофеи... Уф-ф, замотался я с вами бодаться, попрошу налить.

Выпили в полном молчании.

– Ну, Саня... – покачал головой Бацунин.

– Ребятам заплатил? – поинтересовался Сергей.

– Считаю ваш вопрос оскорбительным, – гордо ответствовал Котов и стал в позу, как ему представлялось, оскорбленной невинности.

– Вайнерману что-нибудь оставил? – спросил Лопатин.

– Хрен ему, еще наворует. Ну, что думаете?

– Думаем, прежде всего, что ты, Саня, жулик еще почище Арнольдика будешь.

– А по основному вопросу?

– А по основному вопросу я думаю, что бабки придется взять, – подытожил общее мнение Бацунин.

– Чтобы Саня не обиделся, – ехидно добавил Волков. – Амнистия, Саня, радуйся.

Амнистированный тут же предложил за это дело выпить и даже сам взялся разливать.

Разошлись под утро, изрядно поддатые, неся с собой нежданно привалившее богатство в позаимствованных у хозяина дома пластиковых пакетах, как картошку с рынка. Уже во дворе, грузясь в дежурную машину из росмедовского гаража, Котов со всей дури грянул «Владимирский централ». Так и уехал домой, с песней.

Весь следующий день, субботу, Волков отсыпался и приходил в себя после выпитого накануне (по самым скромным подсчетам, выходило почти по два литра в одно лицо), а в воскресенье с утра встал пораньше, помахал руками-ногами и отправился гулять по Москве.

К счастью, остались еще в столице заповедные места, не загаженные офисными, коммерческими, развлекательными центрами и прочей лабудой, как грибы после дождя проросшей на месте снесенных зданий века позапрошлого и позапозапрошлого. Выступал тут недавно один деятель по ящику, бойкий такой, в галстучке, и бодренько так чирикал о том, что старая Москва себя изжила и надо идти в ногу со временем... С каким, в жопу, временем? Попробуйте себе представить, что в Лондоне сносят Тауэр или Вестминстерское аббатство, а на освободившемся месте возводят очередной супермаркет, объясняя это назревшей необходимостью обновить лицо родного городка на Темзе (и стыдливо замалчивая, что папашка покойного плейбоя Додика аль-Файеда уже заслал денежку в оркестр)? Представили? Вот то-то же. Точечная, мать их, застройка, символизирующая... символизирующая, что им бабла очень хочется нарубить, и срать они хотели на ту Москву с Триумфальной арки! Извините, однако, за грубость и неформальную лексику, просто наболело.

После прогулки Сергей заехал в «Молодую гвардию» на Полянку и прикупил наконец-то Джерома и О. Генри, в подлинниках, естественно. Давно хотелось перечитать.