Книга Булыжник под сердцем - Джулз Денби

– Стоять! Не двигайся, блядь, слышишь? Оставь эту суку в покое! Оставь…

Зазвонил телефон у кровати. Я – мы все подпрыгнули, сердце у меня застучало. Господи, так глупо, так банально. Такой приятный домашний звук. Пожалуйста, господи, пусть это не моя мама.

Шон наклонился, не сводя прицела с Джейми, и снял трубку. Я так боялась, как бы этот чертов пистолет не выстрелил, что почти не разбирала слов. Я почти забыла про Джейми, но заметила, что та снова сидит на коленях и умоляюще смотрит на меня огромными глазами. Я незаметно кивнула ей, а потом прислушалась к разговору:

– …Кто? Суперинтендент Оутс? Оу-кто? Оуэн? Суперинтендент Оуэн. Хорошо. А вы знаете, кто я? Да, верно. Ночной Душегуб. Что? Да, мне прекрасно видно из окна – а, блядь, замечательно, я подойду к окну, а ваши ребята мне голову снесут? Вы меня за идиота принимаете? Не шутите со мной, или я пришью этих двух сучек… Да, блядь. Огромная пушка. К вашему сведению, суперинтендент Оуэн, это «Дезерт Игл» 44-й калибр, лазерный прицел… да, высверленные… у меня их кучи. Штука получше, чем игрушки ваших мальчиков, а? Пушка для настоящего мужчины, да… В Манчестере, а где вы думали? Что? Нет уж. Да мне похуй. Ребята из спецназа с вами уже связались? Из СПЕЦНАЗА. Да, да. Значит, свяжутся. И вам с вашими мальчиками придется разойтись по домам. Да. Нет, хватит, все, пошел нахуй – здесь я решаю.

Шон бросил трубку и подошел ко мне. О господи, лишь бы копы не решили поиграть в героев. Господи, пусть они не наделают глупостей, прошу тебя. Шон встал надо мной, сжимая пушку и улыбаясь как маньяк. Вдавил дуло мне в висок и подозвал Джейми:

– На колени, скотина. Ты слышала? Слышала? Это все черномазая сука виновата, эта блядина тут орала во все горло, это она меня заставила… Блядь, тут полно колов! И за это ты сдохнешь. Слышишь? Сдохнешь! – орал Шон, глядя на Джейми и тыча пушкой в меня.

Я чувствовала масляный холод металла и запах – едкий, почти горелый. Джейми зарыдала:

– Нет, Шон, пожалуйста, ты обещал. Не убивай ее. Ты обещал мне.

Он не обращал на нее внимания, он бормотал и вопил:

– Это звонили копы. Су-пер-ин-тен-дент, ебать его, Оуэн. Крутой парень, ихний главный. О да. О да. Ничего, скоро они узнают, кто тут главный. Они все там. Снайперы. Стрелки. Но это я, я решаю, когда стрелять!

– Нет! – закашлялась я.

Шон сунул дуло мне в рот. Металл задел нерв сломанного зуба, и я задохнулась от боли. Из глаз потекли слезы. Мне не хватало воздуха. Я запаниковала.

Странная вещь – страх. Я вдруг почувствовала, насколько хрупко мое тело – органы в костяной клетке, покрытой пленкой, чтобы все это не вытекло. Ее так легко разрезать, так легко сломать. Я впервые в жизни поняла, что смертна, что могу умереть. Перестать существовать, исчезнуть, кануть в забвение. Странная отчужденность охватывала меня – словно разум отдал швартовы и уплыл. Я поняла, что боюсь не того, что Шон выстрелит, а того, что он это сделает случайно. Мое тело вдруг расслабилось – и с ним мочевой пузырь. Я описалась. Я вдыхала запах мочи, ощущала горячую влагу, но меня это не волновало. Я была далеко, так далеко… Я только помнила, что мне нужно встретиться в кафе с мамой… Мои дорогие мама и папа, вы такие хорошие и добрые… Простите меня, я… Я услышала вопль Джейми, и Шон отдернул пушку:

– Господи! Эта грязная сука обоссалась! Ебаная тварь, господи Иисусе!

Он шарахнулся в отвращении.

Джейми не на шутку испугалась – за меня, не за себя. Она шептала, чтобы я не дергалась и не волновалась, изливая на меня поток ласковых имен и эпитетов. Она прикоснулась через перила к моим волосам, а затем поползла вдоль кровати:

– Шон! Шон, прошу тебя, не убивай ее. Пожалуйста… Послушай, я сделаю то, что ты хотел. Помнишь, мы еще спорили? Я не хотела тебя злить, честно. Я сделаю, как ты хочешь, обещаю. Клянусь могилой моей бабушки. Только не трогай ее. Это же Лили, Шон. Лили, Лили… Не трогай ее, я все сделаю, клянусь.

Шон стоял сбоку от окна. Его голова дернулась к Джейми:

– Неужели? – Он облизнул губы. Язык красный и заостренный. Какая мерзость.

– Да, Шон, честно, обещаю. Только…

– Ладно, ладно – черт с ней, с черномазой, черт с ней – давай, доставай. Только аккуратно.

Медленно, на карачках, Джейми поползла к комоду. Шон жадно за ней наблюдал. Джейми открыла маленький верхний ящик и вынула листок бумаги.

Я то теряла сознание, то оклемывалась. Я ощущала только боль и чудовищную усталость. В газетах потом писали: «Испуганные женщины молили о пощаде, пока убийца-психопат Шон Пауэрс выкрикивал из окна верхнего этажа оскорбления в адрес полиции, угрожая незарегистрированным пистолетом…» Он не выкрикивал. Мы не молили.

Мы слушали, как Джейми зачитывает Шону контракт раба.

Она развернула скомканную бумагу и села на корточки, всхлипывая.

Шон рассмеялся и направил на нее пушку:

– Давай, читай.

В голубом свете из окна Шон напоминал проволочный каркас: красивое лицо походило на череп, кожа – на свернувшееся молоко.

Джейми всхлипывала и шмыгала носом, тыльной стороной ладони вытирая лицо. Из окна доносился треск раций, грохот машин, голоса… В комнате было темно – только горел газовый камин, да иногда по потолку проносилась вспышка света. Джейми начала медленно читать вслух:

– Я, Джемайма Оливия Джерард, также известная как Джейми Джи, торжественно клянусь всем, что у меня есть святого, что по своей доброй воле объявляю себя отныне и вовеки веков рабыней и единоличной собственностью… – ее голос дрогнул, и она посмотрела на меня. Я закрыла глаза. -…Шона Пауэрса, отныне моего законного хозяина и единоличного господина. Обязуюсь всегда исполнять его желания, подчиняться ему во всем и разорвать все связи с моей прежней жизнью, семьей и друзьями, если он того пожелает. Вся моя собственность теперь принадлежит ему, он волен поступать с ней как хочет, а у меня будет лишь то, что он мне даст. Мое тело принадлежит ему, он вправе делать с ним что пожелает. У меня нет ни своей души, ни сердца, ни разума, только то, что разрешит мне хозяин, отныне и впредь. Я вырежу знак рабства на своем теле, как символ моего подчинения. Подпись…

– Давай – ты знаешь, что делать, давай. Подписывайся. Кровью – это нужно сделать кровью, я объяснял. – Он говорил настойчиво и невнятно.

Я снова открыла глаза. Джейми расстегнула и сняла рубашку, затем лифчик. Она больше не плакала. Плакала я.

Я смотрела на ее грудь, всю испещренную отметинами: в основном укусами и полузажившими шрамами. Фиолетовые синяки цветами распускались под бледной тонкой кожей.

Шон вручил Джейми кошмарную опасную бритву.

– Давай, – прошипел он.

Она взяла лезвие и, приложив его к груди, начала вырезать. Сначала первую букву, похожую на руну «Р». Я поняла: чтобы спасти меня, Джейми придется написать на своем теле «раб». Я так не могла. Я рванула путы и заорала: