Книга Война и причиндалы дона Эммануэля - Луи де Берньер

Но, к счастью для всех, Сьерра Невада де Санта Маргарита была огромная, по большей части непроходимая, и карты ее не имелось – иначе крови с обеих сторон пролилось бы неизмеримо больше. Если кто из рейнджеров не возвращался, начальство считаю, что произошел несчастный случай, и ничего не предпринимало, а Федерико забирал оружие и, по возможности, пристойно скрывал тела.

Обычно рейнджеров сбрасывали с вертолета парами в удобном месте, откуда потом через пять дней забирали. Предполагалось, что за это время они облазают ближайшие вершины и пронаблюдают за всеми передвижениями в пределах досягаемости оптических приборов. Рейнджеры применяли метод систематического обзора соседних районов и за год обходили всю горную цепь.

Работа была невероятно трудной и, по правде говоря, невыполнимой. Мало того, что за пять дней рейнджеры, груженные провиантом, винтовками, альпинистским снаряжением и аппаратурой, должны были взобраться на несколько вершин – сами горы были против них. На вершинах, на высоте около четырех тысяч метров, стоял пронизывающий холод, и погода постоянно менялась. Поутру начинаешь восхождение при ясном солнышке, достигаешь вершины, вынимаешь бинокли, и через пять минут тебя окутывают облака, накрывают ледяной дождь, пурга и колючая пыль. К тому же ночной мороз раскалывал на склонах камни, превращая их в сланцеватую глину, и не исключено, что, карабкаясь по влажным скалам, катишься назад и вниз, пытаясь пробираться вперед и наверх.

Партизанские отряды горных рейнджеров раскусили быстро. Бойцы поднимались на приличную высоту в густой лес на горных склонах, а заслышав вертолеты, перемещались в долины, которые рейнджеры обследовали неделей раньше. Таким образом, переезжать приходилось раз в год всего на неделю. Еще выяснилось, что избавляться от рейнджеров совсем нетрудно.

Во-первых, рейнджеры, видимо, не ожидали встретить никого, кроме индейцев: лишь индейцев рейнджеры и встречали, так как при появлении вертолетов партизаны тут же прятались. Незнакомые близко с партизанами, рейнджеры были неосмотрительны и беспечны – легкая добыча. Во-вторых, действуй рейнджеры, как полагается, их жизнь была бы изнурительной и полной невзгод, а потому они частенько вообще ничего не делали. Прилетали, на месте разбивали лагерь, а через пять дней их забирали. Они не понимали, что, если два года им такая тактика сходила с рук, это вовсе не означает, что в первую неделю третьего года им не перережут во сне глотку.

Тем не менее рейнджеры все-таки тревожили партизан. Оставалась вероятность, что командование эскадрильи вдруг надумает разупорядочить проверки, или не услышишь вертолета, поскольку акустика в горах весьма своеобразна.

Вот потому-то Федерико постоянно вел одиночное патрулирование, выискивая рейнджеров. Ему разрешалось действовать по своему усмотрению и, если нужно, привлекать других партизан, но парень походил на охотника Педро, которым всегда восхищался и которому еще мальчишкой стремился подражать. Он серьезно относился к заданию, ему нравилось бродить в одиночку, и он подолгу оттачивал навыки.

Федерико уже прикончил две пары горных рейнджеров. Первых двух он подстрелил, когда они в связке осматривали местность с вершины. Рейнджеры свалились в глубокую пропасть, и Федерико, с трудом разыскав тела, забросал их кусками глины, чтобы кондоры не склевали (он помнил, как не смог защитить от стервятников тело первого убитого им человека, и с тех пор всячески соблюдал приличия). В лагерь он вернулся победителем, принес рейнджерское снаряжение, за которым пришлось ходить дважды, и Ремедиос похвалила его перед строем.

Вторую пару Федерико однажды увидел, обогнув горный склон: ниже, в долине, два рейнджера пытались изнасиловать бешено сопротивлявшуюся индианку. Один лупил ее прикладом, желая сломить, а другой хватал за ноги и старался опрокинуть. Первому Федерико прострелил голову, когда тот замахнулся, и солдат рухнул навзничь.

Второй вскочил на ноги, на секунду замер и бросился бежать. Индианка схватила камень и пустилась в погоню. Федерико, не привыкший к стрельбе по быстро движущимся мишеням, только с четвертого раза попал беглецу в ногу. Схватившись за ляжку, рейнджер повалился, потом сел, раскачиваясь от боли, и тут подбежавшая индианка размозжила ему голову камнем. Затем выпрямилась, поправила одежду, отерла платком лоб, сходила за упавшей шляпой и, ступая твердо и гордо, удалилась. Она даже не обернулась посмотреть, кто ее спас, не сомневаясь, что это какой-нибудь индеец, поступивший так, как должно. Федерико отнес снаряжение к Ремедиос и вновь заслужил похвалу.

Если рейнджеры не попадались – что случалось редко, – Федерико возвращался в лагерь с какой-нибудь добычей. Подстрелить глупую и доверчивую викунью – пара пустяков, Федерико было неловко, и он охотился на диких коз, бродивших по высокогорью. В долинах он стрелял диких свиней и бешеных собак. Собак, разумеется, не ели, но уничтожать их – гражданский долг, который исполняли даже изгои.

Но как-то ночью Федерико уже в сотый раз привиделась удивительная лесная дикарка с огромными карими глазами и черными волосами до пояса. Проснувшись, он подумал: «Значит, мне нужно отправиться в джунгли и подстрелить лесных рейнджеров», – но на самом деле рассчитывал встретить в джунглях девушку, что поселилась в тревожных, лихорадочных снах.

Федерико отправился за разрешением к Ремедиос, но та ему наотрез отказала:

– Нет, не разрешаю. Нечего тебе там делать. Во-первых, за джунглями следит Аурелио, тебе незачем туда соваться. Горные рейнджеры доставляют нам гораздо больше хлопот. Аурелио везде расставил ловушки, а тебе про них ничего не известно. К тому же горы и саванну ты знаешь, а джунгли – нет, в момент заблудишься и пропадешь. Да там и нет сейчас рейнджеров, а потому я не разрешаю тебе попусту тратить время. Есть дела поважнее.

Федерико направился, как обычно, к горным вершинам, но едва лагерь скрылся из виду, свернул в долину и стал спускаться к джунглям. Он рассчитывал, что в лесу определит направление по солнцу, как в горах.

С каждым шагом растительность густела, пробираться сквозь заросли становилось все труднее, воздух влажнел, и Федерико все чаще останавливался у ручья, чтобы утолить жажду и ополоснуться. Полог листвы неумолимо уплотнялся, пропуская все меньше света. Стоило Федерико остановиться, как его облепляли насекомые, и приходилось лупить себя руками.

Вдруг он замер. Будто кто-то сказал у него в голове: «Нет, не разрешаю. Нечего тебе там делать». Слова Ремедиос, но голос не ее. Федерико потряс головой. «Горы и саванну ты знаешь, а джунгли – нет», – повторил голос слова Ремедиос. Федерико снова потряс головой, будто сгоняя муху. Шагнул – ноги отяжелели, точно он взвалил на себя непомерный груз, или кто-то взгромоздился ему на плечи. Федерико присел у тропы и задумался, стоит ли продолжать. Его всегда предостерегали от джунглей. Здесь топи, враждебные индейцы, плюющие отравленными дротиками из трубок, змеи, мрак, обрывы и ямы, скрытые ползучими растениями. Царство забвения и смерти, где люди, заплутав, сходят с ума. Долго сидел Федерико, и здравый смысл боролся в нем с упрямством. Он был в том возрасте, когда мужчина жутко самоуверен, когда в нем живет цепкая мужская гордость – признак сомнений в том, что он уже мужчина. Федерико все сидел, и страх разжигал упрямство. Он поднялся и двинулся дальше, сопротивляясь силе, что толкала его назад, словно кто-то обеими руками упирался ему в грудь. Он поборол эту силу и зашагал в вечные сумерки джунглей.