Книга Приданое для Царевны-лягушки - Нина Васина

– Она задержана.

Платон с облегчением сел и спросил:

– За что?

– За покушение на убийство.

– Господи, Птах, это было не покушение на убийство, это была защита. Она ударила Федора аквариумом в тот момент, когда он уложил брата кулаком в голову! Она неравнодушна к Вениамину, вот и бросилась его защитить!

– Час назад Аврора Дропси стреляла в вашего племянника Федора Омолова из пистолета. Он получил три огнестрельных ранения в грудь и был госпитализирован в критическом состоянии. Похоже, у вас стало на одну проблему меньше, а, Платон Матвеевич?

– Мне пора. – Наблюдая себя как бы со стороны, Платон поразился спокойствию и тишине внутри тела и тому, как оно встало из кресла и пошло к двери. Никаких признаков удивления или страха. Оказавшись на улице, он обнаружил в руке прозрачную папку с какими-то бумагами, но совершенно не помнил, как Птах ему вручил это. В неопрятном сером фургоне, в который его посадил Птах, Платон с серьезным видом углубился в изучение этих бумаг, пресекая тем самым все попытки заговорить с ним.

С третьего раза Платон понял, что читает досье на Аврору Дропси, 1961 года рождения, незамужнюю, работавшую в 1982—1983 годах домработницей у Омолова Б.М. и проживавшую тогда же по месту работы в квартире Омолова Б.М по адресу: Москва... Платон только на секунду закрыл глаза, а узкая женская рука успела пробраться в стеклянную банку без всяких усилий и начала натирать стенки изнутри мыльной губкой. Богуслав называл ее Норой, почему? Почему Платон тогда, в кухне, не вспомнил эту руку, засунутую в банку от компота?

Итак, Аврора – одна из множества симпатичных домработниц Богуслава. Брат явно питал слабость к женщинам в строгих форменных платьицах с белыми воротничками и с крошечными белыми фартучками, как бы определяющими собой место живота. Аврора... Странно, что он не узнал ее. Хотя... Он узнал руку в банке и поленился испугаться этого узнавания, испугаться до потери покоя, пока не вспомнишь все.

– Старческая немощь, – пробормотал он.

Птах сразу же подсел ближе.

– Старость, – зачем-то начал объяснять вслух Платон, – это, когда ленишься лишний раз вспомнить прошлое, потому что боишься участия в чужих проблемах. И вообще... «Долгая память – хуже, чем сифилис, особенно в узком кругу». Я уже недавно кому-то это говорил. Не помню...

Во дворе было тихо и спокойно. У подъезда не толпились соседи, чтобы глазами жадно слизать выражение лица Платона, всегда такого невозмутимого и отстраненного. Хотя чему удивляться? Он один был для немногочисленных и весьма состоятельных жителей этого дома натурой совершенно загадочной, но не вызывающей беспокойства – импозантный вид, одиночество...

Все еще находясь в состоянии потери чувствительности к несчастьям, Платон подумал, что соседи могли и не понять, кого именно и из какой квартиры выносят на носилках из подъезда.

Постояв у двери, он решил не искать ключи. Позвонил. Дверь открылась сразу, как будто Веня стоял за нею в ожидании.

– Тони!.. – начал было он, но осекся, увидев на лестничной клетке Птаха.

– Я все знаю, – сказал Платон, направился к спальне и чуть задержался на пороге: а вдруг это произошло именно здесь?..

– Это не в квартире было, – заметил его нерешительность Вениамин. – Пойдем, покажу.

– Я только переоденусь, – буднично заметил Платон, закрываясь в спальне. – Сигнализация! – крикнул он, напоминая.

– Ее больше нет, – крикнул Веня.

– Как это – нет? – высунулся Платон.

– Нету, нету, – подтвердил вошедший в коридор Птах. – Вон, все провода оторваны. Телефон-то хоть работает или как?

Веня молча пропустил его к тумбочке с аппаратом. В тот момент, когда Птах уже протянул руку, раздался звонок. Платон насторожился, Веня вздрогнул, а Птах даже слегка присел от неожиданности.

– Тебя, – племянник протянул Платону трубку.

Платон шел к этой проклятой тумбочке так трудно, так... невозможно трудно.

– Лейтенант Подогникопыто! – услышал он бодрый голос. – Информация для вас имеется. От меня лично.

– Сейчас не время, – с облегчением ответил Платон и положил трубку.

Он сделал два шага от тумбочки, когда телефон затрезвонил опять.

– Лейтенант Подогникопыто!

– Я все знаю. Сигнализация не действует. Вычеркните меня.

Когда Платон дошел до спальни, телефон зазвонил опять. Птах подождал, но Веня не двинулся с места. Платон тоже не реагировал. Тогда он снял трубку и нажал на рычаг, чтобы наконец позвонить самому.

Переодевшись, Платон обошел квартиру.

– Где Илиса? – спросил он.

Вениамин, не сдвинувшийся за это время с места, посмотрел раненой собакой.

– Поехала с Федькой... На «Скорой» в больницу. Тони, сейчас твой друг узнавал по телефону, куда отвезли тело Омолова. Он так и сказал – тело.

– Он мне не друг.

– Он записал на бумажке номер больницы. Он сказал – тело.

«Неужели этот пройдоха меня обманул с ранениями?» – подумал Платон. Но представить, что Аврора вот так запросто взяла и убила племянника, не мог.

– Пойдем... Веня.

– Это недалеко.

Они вышли во двор и направились к детской площадке. Платон покосился на Вениамина, но тот шел уверенно. Остановился у высокой избушки, с одной стороны которой выходила скользкая металлическая горка, с другой – лестница. Низ избушки представлял собой нечто настолько авангардистское, что только при больших усилиях воображения можно было назвать куриными ногами.

– Здесь, – остановился Веня.

Платон огляделся. На качелях вдалеке кто-то взрослый тихонько раскачивал маленького ребенка. Шелестели липы.

– На детской площадке? У домика Бабы-яги? – понизил голос Платон.

– Да. Менты пулю выковыряли вот тут, – Веня показал на белеющую щербинку от недавно выбитой щепки где-то в районе предполагаемой коленки предполагаемой куриной ноги. Платон вдруг подумал, что ног сделано четыре, а у курицы их две. Он сам себе был противен, но ничего не мог поделать – напряженно, словно в данный момент это было самым важным, думал, сколько «курьих ножек» должно быть у избушки Бабы-яги.

– И что... Свидетели были? – спросил Платон.

– А как же. Парочка школьников, две бабки и сантехник.

– Рассказывай. – Платон присел на бортик горки.

– Короче, мы с Квакой поехали за аквариумом. Федька довел Аврору до бешенства и сунул ей пистолет. Но она долго сопротивлялась. Сказали, что Федька ее силой вытащил на улицу, принес сюда и поставил. Отсчитал пятнадцать шагов. Пока считал, Аврора пыталась удрать, хоть и крыла его последними словами при школьниках. Пьяная – что с нее возьмешь? Федька тогда уменьшил расстояние, обложил ее по-умному, она стала стрелять. Выстрелила три раза, потом ее сбил с ног сантехник. Говорят, – добавил Вениамин, закрыв глаза, – Федька очень удивился, когда падал.