Книга Седьмой сын - Дж. К. Хатчинс

Томас позволил четкам выскользнуть из пальцев. Он не хотел смотреть на распятие. И он не привык обходиться без него. Взглянув в окно, он увидел морского пехотинца, который вышел из своей спальни в общую комнату. Майкл плакал.

— Я останусь здесь, — продолжил Томас. — Это мой долг. Я должен узнать правду, чтобы понять вас и найти ответы. Таким уж вы воспитали меня. Возможно, мне удастся помочь моим собратьям — примириться с собой, обрести духовный покой. Я понимаю, что это звучит немного лицемерно. Думаете, только вы замечаете иронию в возникшей ситуации? Но я жил с этим долгие годы. И я пока не могу отказаться от прежней жизни. Не сейчас.

«Не сейчас, — подумал он. — Нужно многое узнать. Почему этим утром они вывели отца из оперативного центра? Что он мог бы сказать? Что Хилл и Кляйнман скрывают от нас? Откуда они получали финансирование для своих исследований? И как объяснить…»

Он снова поднял четки.

— Я не знаю, получите ли вы это сообщение. Я не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь вновь. Но мне хочется передать вам следующее послание. Я прощаю тебя, Жаклин. Я прощаю тебя, Карл. Знайте, что я молюсь за вас. Молю Бога, чтобы Он сжалился над вами. Трудно сказать, сколько в глазах Господа весит молитва человека без души. Возможно, ничего. Но я помню о вас двоих и о той роли, которую вы сыграли в моей жизни. Мне кажется, что вам потребуется очень много молитв и прощения. Буквально все, что вы можете получить.

Отец Томас печально улыбнулся и тихо добавил:

— Как бы там ни было, я священник. Поэтому я выполняю то, чему меня учили.

Он бросил трубку на рычаг телефона и посмотрел на лик Христа.

«Разве ты не понял, плоть? Ты не имеешь души».

Томас почувствовал озноб. Как же тут было холодно!

Один день! Всего один день может привести к радикальным переменам в мире — для того, чтобы отбросить прошлую жизнь, поставить все с головы на ноги и затем обратно; будто рухнувший на скалы самсонайтовский чемодан из рекламного ролика. Сегодняшний день был именно таким. Джон стал чемоданом. Генерал Хилл, доктор Кляйнман, их бойцы и генные конструкторы оказались стаей великанов горилл.

Джон чувствовал себя выжатым как лимон и сломленным — физически и морально. Прошлую ночь они с Майклом и Джеком провели в разговорах за жизнь, поэтому теперь он едва не засыпал на ходу. Впрочем, были и хорошие новости. Вчерашние порезы и синяки на лице почти зажили. Мышцы его левой руки, которую с игривым совершенством вывернул один из агентов-призраков, лишь слегка пульсировали. Тело восстановило прежний вид. Но только не ум. О! Там царил полный хаос!

«Внезапно все мечты и цели оказались засунутыми в задницу, — подумал Джон. — Жизнь превратилась в загадку, покрытую толстым слоем грязных тайн. Сейчас нужно найти маму, если она еще жива. Боже, неужели она действительно жива?»

Он покачал головой. Хватит ныть! Стянув резинку с конского хвоста, Джон потер виски и запустил пальцы в волосы.

«Отложи вопросы в сторону, приятель. Займешься ими позже, если будет время. Сосредоточься на звонке. Подумай о Саре, о потрясающем субботнем сексе. О том, что ты заставил красивую женщину ждать ментоловых сигарет и смотреть на сварливого голодного кота. Пора объяснить ей свое отсутствие».

Джон знал, что сегодня она не пошла в галерею. Прошлым летом Сара провернула какую-то интригу и получила разрешение не работать по воскресеньям. Вряд ли она осталась в его квартире. По крайней мере, Джон не надеялся на такую удачу. В той мрачной бетонной коробке мог жить только кот — угрюмый и вечно голодный страдалец. «Позвони ей на сотовый. И помни, что вас будут прослушивать».

Он набрал ее номер. На третьем гудке Сара приняла звонок.

— Только не сходи с ума.

— Святое дерьмо! — вскричала Сара. — Куда ты, черт возьми, пропал вчера? И лучше не езди по моим ушам, иначе я сразу оборву разговор.

Джон засмеялся. Он не мог не засмеяться. Сара, благослови тебя Господь. Ты нравишься мне все больше и больше. Хотя этого я пока тебе не скажу.

— Ладно, клянусь говорить правду и только правду, — ответил он.

— Ты знаешь, скольких людей я обзвонила, Джон? Ты знаешь, как много наших друзей разыскивают тебя?

Ой-ой-ой! Она собрала поисковый отряд. «Неужели ты любишь меня? И наверное, ты тоже боишься признаться мне в этом».

— Отмени розыски, милая. Я в порядке. Меня пару раз уронили, но я жив и здоров. За эти полтора дня я узнал кучу интересных вещей.

— Люди так просто не исчезают.

Выискивая нужные слова, Джон обвел глазами помещение. Через окно он увидел, как священник вышел из своей спальни в общую комнату. Там уже собрались почти все «близнецы».

— Я встретил старых друзей.

Он заметил Джека и доктора Майка, которые стояли поодаль друг от друга. Не осознавая этого, они почесывали головы правыми руками в одном и том же месте — чуть выше правого уха. Среди этих парней мимы просто отдыхали бы.

— Мы решили встретиться в одном месте, — продолжил он объяснения. — Я и эти парни. Серьезные ребята из старой гвардии. С тех самых пор, как упала Берлинская стена и все прочее.

— Забавно, — холодно ответила Сара, возвращая к себе его внимание. — Значит, ты поехал за кошачьей едой, наткнулся по пути на старых друзей и даже не позвонил, чтобы предупредить меня? А мог бы сказать: «Смотри, чтобы дверь не отбила твой зад, когда будешь уходить» или «Сама покупай свои долбаные сигареты». И откуда появились старые приятели? Ты же рос не в Майами. Ты из Индианы.

Черт! Джонни-бой! Ты всегда был плохим обманщиком.

Он не знал, что сказать.

Продолжай свою ложь. Выкопай себе яму поглубже.

— Ну… я пытался утаить от тебя эту часть своей жизни. Не хотел давать повод для размышлений.

— Понятно. Можешь и дальше скрывать свое прошлое. Я думала, у нас наметилось что-то хорошее, Джон. Я надеялась, что ты понял мои намеки и открылся полностью. Может, все-таки расскажешь, что случилось? Знаешь, тебе повезло, что я вообще ответила на твой звонок. Определитель номера на моем телефоне показывает какой-то странный номер.

Они шифруют линию. Делают ее неопределяемой.

— Значит, хочешь знать, что случилось? — ответил Джон. — Я не в городе, Сара. И мне неизвестно, куда меня отвезли. Я даже не представляю себе, когда смогу вернуться.

— О господи!

— Это не имеет отношения к тебе и к нашим отношениям. Мы в ажуре, Сара. Мы лучше, чем в ажуре… По крайней мере, были. Просто вчера из моего прошлого вывалилось нечто такое, что связало меня по рукам и ногам. Клянусь богом, это первая возможность, когда мне дали позвонить.

— Ладно. Будем считать, что ты сейчас предложил мне руку и сердце.

— Господи!

— Ты же хочешь жениться на мне?