Книга Требуются детективы - Фридрих Незнанский

— А что делать? Моя машина на другом конце города. Не на автобусе же мне ехать.

— Резонно. Ладно, садись, наглец. Подвезу.

Расшифровка телефонного разговора между Истоминым Леонидом и Осадчим:

«Истомин. Игорь Валерьевич?

Осадчий. Да. А вы, позвольте полюбопытствовать, кто?

Истомин. Это не имеет значения.

Осадчий. Это для вас не имеет. Я с анонимами не разговариваю.

(Осадчий дал отбой.)

Повторный звонок. Судя по характеру звонка, Осадчий подключил аппарат с определителем номера.

«Истомин. Не вешайте, пожалуйста, трубку, Игорь Валерьевич. Это очень важный для вас разговор.

Осадчий. В чем дело?

Истомин. Речь идет о неких данных о вашей дочери и о вас, которые попали ко мне в руки.

Осадчий. Какого рода информация? Вы шантажист, что ли?

Истомин. Ну, в общем, можно и так сказать. Я бы хотел продать вам эту информацию. Как, знаете ли, в известном фильме «Сердца трех»: «И-Пын продает секрет. И-Пын покупает секрет» (смеется). Есть очень хороший секрет, даже парочка секретов, которые я могу вам продать.

Осадчий. Вы, наверное, какой-нибудь журналист. Какого рода информация?

Истомин. Я журналист, вы правильно подметили. Информация, как я уже сказал, касается вас, точнее, вашего бизнеса. И вашей дочери, точнее, ее, скажем так, не вполне традиционных взглядов на взаимоотношения полов.

Осадчий. Витиевато. У меня нет никакого бизнеса. А моя дочь давно живет своей жизнью, в том числе и половой. Что-нибудь еще?

Истомин. Оставим в покое госпожу Злобину. Ну любит девушка ложиться под всяких подонков, да еще чтобы ноги об нее вытирали, бог ей, как говорится, судья.

Осадчий. Что вы можете сказать по делу? О похождениях моей дочери знают все, кто ее знает, дальше что?

Истомин. А дальше речь идет о том, что вряд ли известно широкому кругу лиц. У меня есть данные, согласно которым ваше участие в некоем предприятии, известном вам…

Осадчий. Мне ничего не известно, вы ошибаетесь.

Истомин. Хорошо. Скажем так: я имею на руках документальные свидетельства того, что некий отошедший от дел пенсионер имеет огромное влияние на один из самых мощных финансово-промышленных холдингов.

Осадчий. Что вы хотите?

Истомин. Хотелось бы встретиться, чтобы я мог продемонстрировать вам копии этих документов.

Осадчий. Подлинники которых, естественно, находятся у третьего лица?

Истомин. Естественно.

Осадчий. Перезвоните мне завтра. Я решу, когда это мне будет удобно по времени.

Истомин. Хорошо…»

20

Денис чувствовал, что со смертью Артура из его рук ускользнула какая-то очень важная ниточка, которая могла бы привести к правильному ответу. Теперь же расстановка фигур сменилась, и нужно было выдумать следующий ход, чтобы не проиграть партию.

Грязнов задумчиво изучал пятна на скатерти в небольшой забегаловке на Пушкинской. Они располагались удивительно симметрично, как будто кто-то нарочно вносил сии художественные изыски в интерьер кафе. Неподалеку выясняли отношения два пьянчужки подзаборного вида. Судя по разговору, они не могли поделить дневную выручку. Один считал, что заработок должен быть поделен поровну, а другой настаивал на том, что большая часть его, потому как именно он придумал, как раздобыть недостающий червонец.

Грязнов всегда удивлялся, как в этом гадюшнике могут варить самый лучший кофе, который когда-нибудь он пробовал.

— Нужно попасть в квартиру Калинина, — машинально произнес Денис вслух.

Молодые люди за соседним столиком удивленно переглянулись.

«Конечно, — продолжил Грязнов размышления уже про себя, — там наверняка находится одежда, в которой была Злобина в день нападения на Галину. Ведь если переодевалась в мужское она у Артура, было бы логично предположить, что после покушения она вернулась туда же. К тому же все эти садомазохистские игрища… Нет, мне надо найти эту одежду. А это значит, что, найдя одежду, я получаю козырь — пятна крови на ней после экспертизы могут ответить на все вопросы».

Денис достал телефон и торопливо набрал номер Севы Голованова. Тот как будто ожидал звонка и схватил трубку после первого гудка:

— Здорово, шеф. Как поживаете?

— Неплохо. Надеюсь, ты тоже, — ответил Денис. — Кстати, как там дела у Агеева?

— Должен тебя огорчить, с его подопечной особенно нельзя наслаждаться жизнью. Удивительно противная девчонка.

— Пусть крепится. Ему это зачтется.

— Надеюсь, материально? — хохотнул Сева.

— Ваша меркантильная настроенность каждый раз меня убивает. Никакого рвения и энтузиазма, одна неприкрытая корысть. Люди гибнут за металл…

— Ну, ладно, не умничай. Чего звонишь-то? — перебил Грязнова Сева.

— Вот что скажи мне, Голованов, Злобина точно была у Калинина в темном костюме? Ты не мог ничего перепутать?

— Обижаешь, начальник. Все точно, никаких ошибок. А что?

— Да вот думаю наведаться в квартиру нашего общего друга. Мне кажется, там должно быть что-то интересное.

— Один? Не уверен, что стоит это делать. Возьми с собой кого-нибудь или дождись меня. Да вот того же Агеева, кстати! Он, я думаю, с большим удовольствием будет драться с американскими морскими пехотинцами, обезвреживать чеченских террористов или освобождать заложников, чем охранять девочку-подростка.

— Что, так трудно?

— Постоянно жалуется. Даже подумывает, не потребовать ли повышения жалованья за столь ответственную и нервную работу.

— Пусть сначала справится с этим, а потом я, может быть, порекомендую вас на работу в ФБР, будешь освобождать своих ненаглядных заложников, — ехидничал Денис.

— Какой-то сарказм слышится мне в голосе, откуда столько недоверия и цинизма? Ну да ладно. Послать к тебе Филю?

— Нет, некогда мне ждать, справлюсь один. Удачи на боевом посту.

— Ага, и тебе того же.

Денис засунул телефон в карман, бросил несколько купюр на стол в оплату счета и вышел на улицу.

Квартира Калинина была опечатана. Фиолетовое клеймо и неразборчивая подпись какого-то милицейского начальника не слишком смутили Дениса. Оглядевшись и внимательно прислушавшись к звукам в подъезде, он с помощью несложных манипуляций с ключами и разогнутой канцелярской скрепки осторожно вскрыл дверь и оказался в просторном холле.

Денис не стал зажигать свет и несколько секунд оставался в неподвижности, чтобы глаза привыкли к темноте. Потом, осторожно ступая по дорогому паркету, начал методично изучать квартиру.