Книга Происхождение зла - Эллери Квин

Кто по вашим указаниям их отыскивал и использовал?

Вероятно, Альфред Уоллес. Секретарь, нянька, компаньон, ординарец, подручный… целый день при вас, всю ночь на связи… Вряд ли вы привлекали кого-то другого. Хотя бы потому, что он не мог оставаться в неведении о происходящем. А потом из опасной помехи превратился в ценного помощника.

Теперь только вы можете дать ответ на вопрос, добровольно ли Уоллес стал вашим сообщником ради хороших денег или вынужденно, так как вам о нем кое-что было известно. — Эллери взглянул на громоздившееся под покрывалом тело. — Думаю, это уже фактически не имеет значения. В любом случае вы уговорили Альфреда стать вашими ногами, продолжением рук и глаз. Отдавали приказы, он их исполнял.

В конце концов нужда отпала. И другие преступники часто обнаруживают, что орудия вроде Альфреда обоюдоострые. Одному ему было известно, что вы — бог из машины. Какими бы сведениями против него вы ни располагали — если располагали, — живой Уоллес представлял постоянную угрозу вашей безопасности и душевному покою.

Чем больше вы раздумывали, тем выгоднее представлялась ликвидация Уоллеса. С его смертью исчез единственный свидетель вашего преступления; смерть любовника вашей жены избавила вас от психологических противоречий; мертвец превращается в идеального Чарльза Адама. Будь он жив, они с Уоллесом были бы почти ровесниками; происхождение Уоллеса неизвестно благодаря амнезии; он даже по характеру близок к тому, что мы знаем об Адаме.

Если бы удалось нам внушить, будто Альфред Уоллес и есть Чарльз Адам, вы одним махом убили бы трех зайцев.

И вот вы подстроили убийство Уоллеса.

Роджер Прайам поднял голову. На лицо вернулись краски, низкий голос почти оживился.

— Надо будет почитать ваши книжки. Интересную сочинили историю.

— В благодарность за комплимент, — улыбнулся Эллери, — расскажу еще интересней.

Несколько месяцев назад вы велели Альфреду Уоллесу приобрести револьвер. Дали денег, но оружие приказали купить для себя.

Нынче ночью вызвали его по домофону в спальне, сказали, будто слышите, как кто-то бродит вокруг дома, велели взять револьвер, зарядить, спуститься, тихонько войти в комнату…

— Неправда, — возразил Роджер Прайам.

— Правда.

Он оскалился:

— Снова блеф. Даже если правда, откуда вы знаете?

— Уоллес сообщил.

Цвет лица Прайама над бородой вновь изменился.

— Видите ли, — объяснил Эллери, — догадавшись, в какой он опасности, я посвятил его в суть дела. Предупредил, чего ему от вас надо ждать, посоветовал, если хочет спасти свою шкуру, играть по правилам, которые продиктуем мы с лейтенантом Китсом.

Долго убеждать не пришлось. По-моему, можно назвать его переметной сумой… Иными словами, он хорошо видел, с какой стороны бутерброд маслом намазан, и без всяких возражений перешел на мою сторону. Обещал держать в курсе событий, выполнять в свое время не ваши, а мои указания.

Получив нынче ночью приказ тихо прийти к вам с заряженным револьвером, Уоллес немедленно мне позвонил. Я велел не торопиться спускаться, чтоб мы с лейтенантом успели доехать. Быстро поспели, правда? Которую ночь ждали звонка.

Вы наверняка знали, что кто-то стоит возле дома на страже, хотя, разумеется, не ожидали, что это мы с Китсом собственными персонами, предупрежденные Уоллесом. Отлично разыграли скандал, отказываясь от полицейской охраны, в полном соответствии с общей хитрой линией поведения, но с самого начала догадывались, что в критический момент мы пренебрежем капризами, что вам и требовалось.

Конечно, когда вооруженный револьвером Альфред тайком войдет в комнату, у наблюдающего с террасы охранника возникнет впечатление, будто он собирается вас убить. Если охрана не наблюдает, то услышит выстрел, через секунду будет на месте, увидит в вашей комнате убитого Уоллеса, поймет, что вас только что разбудили, выслушает историю, и на этом все кончится. Зная из предыдущего, что ваша жизнь под угрозой, никто не найдет оснований усомниться в вашей версии произошедшего. Если бы охраны не было, вы немедленно позвонили бы с просьбой о помощи, и, рассчитывая на свою версию и на фактическую принадлежность оружия Уоллесу, вполне могли надеяться на успешное завершение дела. Дерзкий наполеоновский план, Прайам. И он почти удался.

Прайам пошевелился, с этим движением ожил, по телу словно рябь пробежала. Потом с полной самоуверенностью заявил:

— Чертов Уоллес наврал. Я не велел ему покупать оружие и сюда нынче не звал. Ничего не докажете. Сами видели, как он недавно влез ко мне с заряженным револьвером, видели, как я боролся за жизнь, видели, что он проиграл, и теперь мертв. — Бородач слегка подчеркнул последнее слово, намекая, что Уоллес уже не свидетель.

— Боюсь, вы меня не слишком внимательно слушали, — сказал Эллери. — Я говорю, что план почти удался. Неужели я подверг бы Альфреда Уоллеса риску погибнуть или получить серьезное ранение? По моим указаниям он спустился с револьвером, заряженным холостыми патронами. Мы вас разыграли, Прайам. — И окликнул: — Уоллес, вставайте.

Перед выпученными глазами Прайама покрывало ковром фокусника поднялось с полу, а вместе с ним улыбающийся Альфред Уоллес.

Роджер Прайам издал пронзительный вопль.

Глава 16

Никто, в том числе Эллери, не предвидел реакции Роджера Прайама на арест, обвинение, суд. Впрочем, с первого же момента нельзя было представить, чтоб он действовал иначе. Возразить ему мог, пожалуй, один только Уоллес, который по понятным причинам помалкивал.

Прайам все взял на себя. Он с величественным презрением отрицал роль Уоллеса, объявив его простым орудием, без всякого понятия исполняющим отданные приказания. Слушая его, можно было принять Уоллеса за слабоумного идиота. И тот соответственно изображал из себя идиота. Никто не обманывался, но закон оперирует доказательствами и свидетельствами, а свидетелей было лишь двое — обвиняемый и сообщник, — причем оба — по разным мотивам — сводили к минимуму роль Уоллеса и преувеличивали роль Прайама.

Китc даже проворчал:

— Богом клянусь, он хочет быть главным даже на процессе, который грозит ему смертью!

Говорили, что адвокат Прайама, известный на Западном побережье юрист, пошел вечером в день вынесения приговора и старательно напился до умопомрачения, пропустив лучший эпизод спектакля. Потому что ночью Роджеру Прайаму удалось покончить с собой, приняв яд. Против самоубийства были приняты обычные меры, охрана, ответственная за жизнь приговоренного, находилась в ошеломлении и недоумении. Роджер Прайам просто лежал с открытым в ухмылке бородатым ртом, бешено радуясь, словно пират, убитый на собственной палубе. Никто не смеет ему диктовать, объявляла ухмылка, даже суверенный штат Калифорния. Если уж суждено умереть, он сам выберет способ и время.

Он хотел властвовать даже над смертью.