Книга Приз для принцев - Рекс Стаут

Алина улыбнулась, вспоминив об этом, когда поднималась по лестнице в свою комнату; улыбка была презрительной.

"А, так или иначе, это не важно, - сказала она про себя, вызывая звонком служанку. - Ладно, посмотрим".

Однако у принца имелись собственные соображения, что вскоре стало очевидно всему Маризи, во всяком случае всем, кого беспокоила русская красавица. На следующий после званого обеда день его лимузин видели против дома номер 341, он стоял там почти два часа.

Назавтра тоже. И послезавтра. И так много дней подряд.

По Маризи пошли толки и пересуды. И, что хуже, в Маризи начали шептаться; этот шепот слегка коснулся даже слуха мадемуазель Солини. В ответ на очередной слух, принесенный ей лучшей подругой графиней Потаччи, Алина нахмурилась, но ничего не сказала.

Приемы и званые вечера во дворце следовали один за другим, и всегда на них присутствовала красавица русская, и место ее было самым почетным. Она больше не принимала никаких приглашений, за исключением тех, что приходили от графини Потаччи и мадам Шеб, которые, как ей было доподлинно известно, за ее спиной рвали ее на куски наравне со всеми. Алина терпеливо ждала подходящего момента.

Вскоре выяснилось, что ей потребуется все ее терпение и даже больше того. Ей пришлось отказаться от своих ежедневных прогулок, потому что принц приезжал каждый день.

Он не говорил ей тех слов, которые мадемуазель Солини жаждала услышать; он не допускал отношений, которых она ожидала и желала. Он, правда, с присущей ему властностью попытался раз или два поухаживать за ней, но мадемуазель Солини, сразу уловив, что это происходит в неугодном ей ключе, отразила атаку, сумев не нанести ему ненужных обид.

На ее просьбы он всякий раз реагировал с откровенным добродушием.

Наконец ее нетерпение достигло предела. Однажды вечером после ухода принца она два часа просидела в библиотеке, размышляя над своей тактикой, пытаясь отыскать ошибку в стратегии. Нет сомнений, говорила она себе, что принц ею увлечен.

Он каждый день проводил с ней по нескольку часов.

Он потакал малейшей ее прихоти. Дважды, испытывая свое влияние, она даже вмешивалась в дела государственной важности, и не без успеха.

Тогда что же его удерживало? Только тот факт, что она была незнатного происхождения? Алина отбросила это оскорбительное предположение; она знала принца, для него это не было препятствием.

Все было бы объяснимо - и эта мысль в течение месяца довольно часто приходила в голову мадемуазель Солини, - все было бы объяснимо только в том случае, если генерал Нирзанн предал ее, открыв принцу истину о собственных отношениях с ней. Ну, если он это сделал! Глаза Алины опасно вспыхнули.

- Во всяком случае, - сказала она себе, переодеваясь к обеду, - завтра я это узнаю. Рискну всем и либо выиграю, либо проиграю. Посмотрим.

На следующий день принц, как обычно, появился вскоре после двух. Алина приняла его в библиотеке, вполне неофициально, поскольку они давно уже и очень хорошо обходились без всяких церемоний. Сегодня, однако, в ее манере держаться ощущалось некоторое отчуждение, и принц, сразу заметивший это, с любопытством поглядывал на нее. Мадемуазель Солини не избегала его взгляда; она решила сегодня идти ва-банк.

- Я хотел бы еще раз отметить, - сказал принц, подвигая мягкое кресло ближе к камину, - что это самое приятное место в Маризи. И если бы вы знали, как я люблю свой кабинет, мадемуазель, то в полной мере оценили бы комплимент.

Алина, сидевшая у стола, только улыбнулась на эту реплику.

- И для полного удовольствия, - продолжал принц, - требуется только, чтобы вы почитали вслух. Бедный де Майд! Я теперь не перевариваю даже звука его голоса.

Сегодня утром, поверите ли, я чуть не бросил в него книгой. Что у нас будет сегодня? Тургенев?

- Не думаю, что я сегодня буду читать, ваше высочество, - ответила Алина. - Что-то нет настроения.

- Да? - Принц повернулся в кресле, чтобы взглянуть на нее. - Не головная боль, надеюсь?

- Нет, голова у меня не болит. - Читатель понимает, что головная боль у мадемуазель Солини случалась в тех редких случаях, когда она была не в состоянии отклонить послеполуденный визит мистера Ричарда Стеттона. Просто нет желания читать, вот и все.

- Извините. Я действительно рассчитывал услышать что-нибудь вроде Тургенева, - сказал принц тоном человека, которого несправедливо лишили законных привилегий. - Ну что ж, тогда поговорим. Вы будете рады узнать, что молодой Асковин прощен.

- Вы очень добры, ваше высочество.

- Постойте! - Принц снова повернулся в своем кресле. - Таким тоном вы никогда не говорили со мной, мадемуазель. Вы это прекрасно знаете.

- Да, а теперь говорю, ваше высочество.

Принц поднялся, заглянул ей в лицо и резко спросил:

- Что-нибудь не так? Что?

- Ничего, ваше высочество.

- Я вас обидел?

Алина не ответила. Она мгновение посидела, молча глядя на него, потом тоже встала и стояла, не отрывая от его лица глаз, в которых вдруг сверкнула решимость.

Наконец она произнесла:

- Вы правы, ваше высочество, кое-что не так. Я должна вам сказать нечто... не очень приятное... неприятное для меня.

Принц нахмурился: неприятное он предпочитал говорить сам. Поскольку он молчал, Алина продолжала:

- Может быть, вы, ваше высочество, обидитесь, именно это и неприятно. Хотя вы не должны обижаться, поскольку часто высказывали пожелание, чтобы я была искренна с вами. Так вот, ваше высочество, вам не надо больше видеться со мной.

Принц с непонимающим видом глядел на нее.

- Не надо больше видеться с вами? - бесцветным голосом повторил он.

- Нет. Вы поймете. Вам известно, что весь Маризи говорит обо мне? Возможно, вы, ваше высочество, этого не слышали. Тогда я скажу вам: все говорят, будто я ваша любовница. Это абсурд, конечно. Вот видите, я вполне откровенна, но мне хотелось бы сохранить ту частицу своей репутации, которая еще осталась.

Конечно, принц это должен был понять. Он и понял, и немедленно насторожился, хотя не смог полностью скрыть своего изумления, поскольку смотрел на прекрасную россиянку взглядом, призванным проложить путь к ее сердцу. Повисла долгая пауза.

Алина опять опустилась в кресло; выражение ее лица не выдавало, насколько частил ее пульс. Принц подошел к камину и долго смотрел на красные языки пламени. Потом с решительным жестом повернулся и резко сказал:

- По-вашему, нелепо городу предполагать, будто вы моя любовница. Почему? Вы играете со мной, мадемуазель, а это опасная игра.

Алина таким же твердым, как у принца, тоном прервала его:

- Извините меня, но вы, ваше высочество, ошибаетесь.