Книга Бандиты. Красные и Белые - Алексей Лукьянов

— Главное, — говорил Митяй, — как стрельба начнется, опусти поводья и тоже в подпол ныряй. Иначе — в решето.

Лёнька прикинул расстояние. Нырнуть не получится — шею свернешь. А вот проползти…

— Чепаев, дом окружен, — донеслось с улицы. — Выходи с поднятыми руками, если не хочешь, чтобы мы тебя поджарили!

У Лёньки душа ушла в пятки. Он не ожидал, что все начнется так скоро.

Митяй хмыкнул и проорал так, что стекла зазвенели:

— Кто это там гавкает?

Пока белые разбирали его слова, Митяй шепотом окликнул Лёньку:

— Эй, шпион! Ты стрелять умеешь?

— Ага, — обрадовался Лёнька.

— Держи.

Лёнька придавил поводья ногой и поймал небольшой дамский пистолетик с перламутровой рукояткой.

— С предохранителя снять не забудь.

— С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает подхорунжий Белоножкин. Слыхал о таком?! — донеслось снаружи.

«Эх, Белоножкин, — подумал Лёнька. — Хороший ты мужик. И почему мы не на одной стороне?»

— Считаю до трех. Раз!

«Все-таки давать такой пистолет — насмешка. Этой пукалкой только ворон пугать!»

— Два!

— Готовься, шпион, сейчас кэ-эк…

— Три!

Снаружи что-то негромко чихнуло, и всю комнату залило красивым красным светом. Потом разорвалась граната, стекла в окнах вылетели, и Лёнька едва не погиб.

Поводья, пока он разбирался с пистолетиком, захлестнули ступню, а Чалый, испугавшись взрыва, рванул и потащил за собой Лёньку.

Двери и крыльцо Лёнька преодолел на удивление легко и безболезненно — потому что порожка не было, и, распахнув дверь ногами, слетел с крыльца, как на лыжах слетают со снежной горки.

Над собой в небе он увидел красную сигнальную ракету, странно вывернутый мир, переливающийся оттенками рубина, траву, крыши, стены… и тут он пребольно стукнулся.

Чалый метался по двору, Лёнька волочился за ним, словно кукла. Копыта ударяли в опасной близости от глаз, рук, паха. Началась беспорядочная стрельба, неподалеку деловито застучал пулемет, а Лёнька, совершенно ничего не боясь, пытался выскользнуть из захвата.

Кто-то истошно заорал:

— Чепая конь понес!

«Почему мне совсем не страшно? — думал Лёнька. — Меня конь тащит, может расплющить башку подковой, а я еду, будто с горы на собственном заду».

Тут он остановился, а Чалый умчался куда-то в ночь. Лёнька, будто его не мотало только что из стороны в сторону, вскочил на ноги. Стало понятно, почему приключение закончилось — Чалый стянул с его ноги ботинок.

Из-за угла выскочил казак, и Лёнька выстрелил ему меж глаз прежде, чем осознал, что казак — это Милентий.

Несмотря на размер, пистолетик делал свое дело: Милентий свел глаза к переносице, будто хотел посмотреть на дырку от пули, и упал, накрыв собой Лёньку. И вовремя, потому что рядом разорвалась граната. Несколько осколков пробили тело мертвого казака. Теплая кровь полилась на Лёньку.

Выкарабкавшись из-под мертвеца, Лёнька кинулся бежать. «Он же был мой друг, — думал Лёнька, в лабиринте заборов выбирая лучший путь к своим, — как это у меня так получилось? А если бы тут Зиновий был?»

Вместо Зиновия он столкнулся с Николаем.

— Бедовый? — обомлел казак. — Ты что здесь…

Враг, подумал Лёнька и вскинул руку. Но он ведь и друг, пронеслась шальная мысль, мы же из одной миски ели! Меня совесть мучить будет!

Пустое. Сердце бьется ровно, пистолет в руке не дрогнул.

«Второй, — подумал Лёнька. — Я убил двух людей, и оба были моими друзьями… Ну и хрен с ними».

С разных сторон раздавались крики, непрерывно гремели выстрелы, напоминая треск дерева во время пожара.

Лёнька выскочил на площадь. Пулемет лупил с голубятни, там были свои, своим надо помочь.

Не обращая внимания на стрельбу, на мелькающие тени врагов, на потерявшийся ботинок, Лёнька, почти не хромая, приблизился к штабу, и вовремя: двое казаков уже карабкались наверх.

— Я здесь, — крикнул Лёнька врагам.

Казаки оглянулись, и Лёнька выстрелил каждому в сердце.

Плечо обожгло. Лёнька упал и пару раз выпалил наугад.

Пистолет оказался пятизарядным, шестой выстрел получился пустым щелканьем курка по бойку. Всматриваться, попал он или нет, было некогда, нужно быстрее добраться до упавших с лестницы тел и снять с них оружие.

У него ничего бы не получилось — его преследовал конный казак, но сверху раздался одиночный выстрел — и мертвое тело упало в грязь, а лошадь, промчавшись мимо Лёньки, остановилась возле колодца и начала мирно щипать траву, не обращая внимания на стрельбу.

— Эй, там, внизу, живой? — послышался голос Петьки.

— Живой, — ответил Лёнька, разоружая убитых. Теперь в его распоряжении появились пятизарядный карабин, два револьвера и три бутылочные бомбы.

— Прикрывай, шпион, у нас патроны закончились, — крикнул Чепай.

— Есть прикрывать.

Пока Чепай с Петькой спускались с крыши, Лёнька успел сделать три прицельных выстрела и два навскидку, все удачные.

— А ты, я гляжу, бедовый, — похвалил Лёньку Петька.

— Мне уже говорили.

— Хватит языками чесать, надо людей собирать, — оборвал разговор Чепаев.

Послышался звук работающего мотора, улица осветилась желтым теплым светом, и, громко скрипнув тормозами, рядом остановился автомобиль.

— Козлов, ты? — крикнул Чепаев.

— А то кто ж?

— Быстро все в драндулет.

Один за другим они запрыгнули в автомобиль. Заднее сиденье «форда» водитель выдрал с мясом, чтобы влез большой ящик с оружием.

— Как обстановка? Наших много? — спросил Чепаев Козлова, когда тот, лихо выкрутив баранку, повернул на главную улицу.

Ответил Козлов не сразу. Вдавил в забор казака, сдал назад, выехал из колеи и помчался вперед, выключив фары.

— Плохо, Василий Иванович. Наших мало. На северной половине голяк, казармы горят, мясом воняет, вой стоит. Нечего там ловить, Василий Иванович.

— Ладно, гони на юг.

Там, судя по всему, кипел нешуточный бой.

Батурин

Батурину повезло — на бедняцкой улице, где он квартировал, жило больше сотни старых чепаевцев, которые предпочитали селиться не в казармах, а небольшими группами по три-четыре человека. Они, чтобы не быть в тягость хозяевам, помогали по дому или же пайком.

Здесь еще с вечера свернули все караулы и патрули, собираясь отоспаться перед походом. Батурин закрыл на это глаза — одна ночь ничего не решит, только попросил держать оружие рядом с собой, а не в пирамидах, как было положено в казарме.