Книга Иной смысл - Влад Вегашин

Дело было сделано. Малюткин разнесет информацию по всему институту, а в совокупности с предъявленными Ветровскому обвинениями такие подробности произведут эффект разорвавшейся бомбы. Все же как удачно этот слюнтяй Алфеев вчера влез!

Воспоминание заставило Олега улыбнуться. И в самом деле, как удачно!

В самом начале существования Ордена — пока проходили первые встречи, прорабатывались и готовились к реализации первые проекты, налаживалась связь с первым детдомом, проводились первые благотворительные вечера — никто не думал о какой-либо иерархии внутри Ордена. Стас был главным, он отвечал за все, он назначал координаторов проектов в Петербурге и координаторов отделений в других городах — а те уже выбирали ответственных среди своих людей. Где-то через полгода стало ясно, что Стас один уже просто не справляется со всеми делами, что свалились на него в связи с расширением Ордена по всей России. И тогда рядом встали Алик Гонорин и Женя Алфеев. Не претендуя ни на какие особые звания и должности, они просто сделали шаг вперед, подставляя свои плечи. Именно им Стас не боялся доверить решение сложных вопросов, когда сам он уже не успевал, именно они вели переписку с недавно созданными отделениями в новых городах, именно они в случае отсутствия Стаса проводили собрания питерского отделения Ордена.

И не было ничего удивительного в том, что именно они объявили о внеочередной встрече питерского отделения через день после ареста Стаса. К сожалению, только через день. Они опоздали всего на сутки.

К удивлению Женьки, на встречу пришли почти все. Но по их лицам, по плотно сжатым губам, по разочарованию и отвращению во взглядах, по эмоциональной холодности и отстраненности он понял — вчерашние братья и сестры уже все знают, и многие пришли попрощаться. В конце концов, по их мнению, собратья не были виноваты в том, что командир оказался таким… такой… тварью.

И все же Алик попытался. Он умел говорить, умел убеждать — но в этот раз и он был бессилен. Хотя бы потому, что последних новостей он просто не знал.

Не знал, что почти что все студенты ВИПа уже видели фотографии с компа Алексея.

— О чем ты говоришь, Алик? — тяжело вздохнула одна из девушек. — Я еще могла теоретически поверить, что обвинение в… педофилии сфабриковано, что кто-то хочет избавиться от Стаса. Могла бы, но только если бы сам Стас не скрывался так от нас. Если он скрыл, что он, гм, гей, то почему бы ему было и не скрыть свое… влечение к… несовершеннолетним?

— Он — кто?! — потрясенно выдохнул Женька.

А Алик впервые в жизни не мог сказать ни слова.

Алиса покраснела, но взгляда не отвела.

— Вы в институтскую локалку сегодня вообще заходили? — спросила она.

— Нет…

— Так зайдите. И посмотрите.

В сети института, невзирая на близящуюся зачетную неделю и грядущие за ней экзамены, об учебе не говорил никто. Все обсуждали выложенные Костей Малюткиным фото.

Фото явно было перефотографировано с экрана компа. Сбоку виднелись чьи-то плечи, обтянутые черной рубашкой, какие носили члены ИБ. Фотографию оформляла темная рамка экрана, но это все становилось заметно лишь позже. Сперва в глаза бросались два человека, изображенные на оригинальном снимке.

И Женька, и Алик безошибочно узнали Стаса и Лешу. Молодые люди сидели в открытом кафе. Губы и нос Алексея были вымазаны в тающем мороженом, белая сливочная полоска прочертила смуглую щеку, глаза сияли. Стас, довольно улыбаясь, касался кончиками пальцев этой белой дорожки, судя по всему, осторожно ее стирая. Перед Стасом стояла только чашка с кофе, но на его губах, ярких и распухших, как бывает после долгих страстных поцелуев, белели следы взбитых сливок, венчавших Лешину вазочку с мороженым. В таких же сливках был перепачкан и Алексей.

— Там еще одно есть. Если еще остались сомнения, — сказала Алиса.

Да, второе фото не допускало ни малейшей двусмысленности в толковании. Неизвестный фотограф запечатлел поцелуй, который при всем желании нельзя было назвать дружеским или каким-либо еще. Это был поцелуй любовников.

— Гадость какая! — Похоже, кто-то из орденцев второй снимок увидел только сейчас.

— Что скажете?

Женька молчал, в прострации глядя куда-то сквозь экран.

Алик еще раз внимательно посмотрел на фото, пожал плечами.

— Монтаж. Я уверен на сто процентов, это обычный монтаж. Вероятно, именно из-за необходимости смонтировать и обработать изображение перед нами цифровой фотокадр, а не голографическое объемное изображение, которое очень тяжело подделать с достаточной достоверностью. Если найти человека, хорошо разбирающегося в таком монтаже, он легко докажет, что фото — ненастоящее, это компиляция, обработка, что угодно. Но только не реальный снимок.

— Алик, мне бы очень хотелось тебе верить. — Алиса посмотрела ему в глаза, но тут же отвела взгляд. — Но пойми нас… Стаса обвиняют в педофилии — ты говоришь, обвинение сфабриковано. Мы видим снимки, на которых он… ну, ты понял. А ты говоришь, что это тоже не настоящее, это фотомонтаж. А вспомни, что было год назад, когда Стас говорил Витценко, что мы для него просто инструмент… Ты тогда убедил нас всех, что мы не правы, что Стас нас защищал. Но забыть эту историю мы вряд ли сможем. А теперь это… нет, Алик, прости. Для нас это слишком. Мы очень хорошо работали вместе, мне не хочется оставлять наши проекты, и я полагаю, что если мы открестимся от Стаса, то сможем продолжать работать с детскими домами.

Алиса снова смотрела ему в глаза. И Алик понял — все. Убеждать, говорить — уже бессмысленно. Они все решили еще до того, как пришли. А пришли лишь для того, чтобы попытаться склонить на свою сторону его и Женьку.

— От чьего имени ты говоришь?

— От имени всего… почти всего питерского Ордена. Алик, пойми нас — мы не хотим терять все то, чего смогли добиться! Даже если ты прав, а мы все ошибаемся и Стас в самом деле ни в чем не виновен, а его арест и эти фотографии — всего лишь подстава, его уже смешали с грязью и уничтожили. Он больше не сможет ничего сделать для Ордена, он только все испортит. Из-за него…

— Из-за него у вас будут проблемы, так? — негромко закончил Женя. — Ты можешь не продолжать. Не надо больше лжи и оправданий. Я понимаю и так, правда. Но Орденом вы не будете. Назовитесь, как хотите — вам же лучше, нет никакой связи со Стасом и теми, кто остался на его стороне, да и к запрещенной книге привязки не будет.

— Орден — уже достаточно раскрученный бренд, — высказался кто-то. — Нам будет сложно начинать с новым именем.

— А это уже ваши проблемы, не мои, — пожал плечами Женя, и Алик поразился холодному равнодушию, звучавшему в его голосе.

— С какой стати мы должны поступать так, как хочешь ты? — Алиса сузила глаза.

— Все очень просто. Все деньги Ордена — в моих руках. Вы получите что-либо только в том случае, если навсегда откажетесь от идеи называться Орденом.