Книга Живые и мертвые - Владимир Пекальчук

– Его доверие могло бы пошатнуться, если б он увидел, что его бывший враг, вождь, командовавший обороной моста, опустился до мародерства, – пояснил вампир и двинулся к лестнице, ведущей к жилым комнатам трактира.

Каттэйла вошла в комнату следом и закрыла дверь на щеколду.

– Перед тем как ты уляжешься спать на полу, давай обсудим один момент, – решительно сказала она.

Зерван тяжело опустился на стул и вопросительно посмотрел на свою спутницу поневоле.

– Это, йоклол бы его забрала, все тот же Саргон, это его люди. Теперь ты понимаешь, что, пока я следую за тобой, ты в опасности?

– Я давно в опасности, – хмыкнул вампир и потянулся к фляге, – одной больше, одной меньше.

– Все никак не могу понять одну вещь. Почему ты упорно не желаешь разделаться с Саргоном? Разве ты не убил бы его на поле боя, представься тебе такая возможность? Ты все еще сомневаешься в его планах? Он огнем и мечом пройдется по твоей родине, вырезая всех, кто не склонится безропотно, а кто покорится – попадет в ярмо беспощадных податей. Тебе все равно?

– Нет.

– Боишься?

– Нет.

– Тогда почему? Ты окажешь огромную услугу своей стране. Ты можешь потребовать за это награду, которая не нужна тебе, но пригодится твоему новому народу. Ты окажешь услугу себе и мне, устранив угрозу нашим жизням. Я уж не говорю про то, что ты спасешь от почти рабской жизни народ Телмара. Так скажи, почему нет?

Зерван запрокинул голову, вливая в себя несколько хороших глотков: чтобы восстановить силы после дневного боя и ранения, обычной порции крови будет недостаточно. Затем плотно закрутил крышку фляги и только тогда ответил:

– Я не люблю, когда мною играют втемную. Я не пытаюсь намекнуть, что не верю тебе, просто за долгие годы твердо усвоил простую истину: не ввязывайся в дела, если не знаешь всей подноготной. Я не усомнился в правдивости твоих слов, однако подчеркну – в правдивости. Истина одна на всех, но правда у каждого своя.

В комнате повисла тишина. Вампир сбросил с плеч плащ, и тот повис на спинке стула.

– Ложись на кровать, – сказала Каттэйла, – ты ранен, а я совсем не хочу спать. Посижу на первом этаже, послушаю, о чем люди говорят.

Зерван проводил ее до двери взглядом и негромко сказал:

– Впрочем, дело тут даже не в правде. То, о чем ты меня просишь, неосуществимо. Я не смог бы сделать с Зиборном то, что сделал, если б был не один. А теперь мы не можем удалиться друг от друга, иначе…

– Забудь обо мне! – с жаром воскликнула Каттэйла. – Я нравлюсь тебе, но не более. Я ничего для тебя не значу по большому счету! Я согласна на любую судьбу, лишь бы Саргон Второй сдох. Убив его, ты окажешь огромную услугу всему миру, а я всего лишь небольшая утрата. Мизерная цена за жизнь тирана.

– Зато я не хочу жить с призраком за спиной. И… знаешь, Каттэйла, я не считаю жизнь Саргона достаточной ценой за твою.

* * *

Стража у ворот столицы людского королевства нисколько не отличалась от стражи в любом другом городе: все те же бездельники, опирающиеся на алебарды и со скукой взирающие на поток входящих и выходящих людей и двустороннее течение телег. Вот и сегодня размашисто шагающий орк не привлек их внимания. Спрашивается, зачем они тут стоят? Хвастаться блестящими жестянками? Великие воины, несомненно.

Королевский дворец оказался примерно таким, каким его представлял себе изгой: большим и кричаще роскошным. Так что хоть не придется долго плутать по улицам и расспрашивать людей в надежде, что кто-то из них поймет по-телмарски: сверкающие блестящей черепицей крыши видать от самых ворот.

Шагая по улицам, он еще раз прокрутил в голове разговор с бывшим врагом. Спору нет, людям нельзя верить на слово, ибо все они лгут, но если бы этот, окутанный тьмой, хотел обмануть орка, то придумал бы сказочку поскладнее, а рассказанный им бред слишком невероятен, чтобы быть обманом.

В самом деле, видано ли, чтобы вождь воевал со своими старейшинами? Изгой попытался представить себе гро-Даку, дерущегося на совете с гро-Балсом и гро-Каррагом за право последнего слова, и порадовался, что орки – не люди. А ведь речь шла вовсе не о личной войне, а войне войск. Как если бы племя разделилось на сторонников гро-Даки и сторонников гро-Каррага и сражалось само с собой. Что тут сказать? Люди есть люди. Их не зря называют худшими из Младших, забывая, что есть еще и гоблины.

Но дело вовсе не в бессмысленных междоусобицах людей. Если в Эренгарде такие обычаи, чтоб королю воевать со знатью своей же страны, – ну так это их дело. Важно то, что битва с Телмаром произойдет только в случае победы короля, дворяне слишком малодушны, чтобы защищать свою родину… И если это действительно так, то, может быть, король мудр, раз решил отобрать у них власть. Ни орочье племя, ни человечью страну не ждет ничего хорошего под управлением трусов.

Сомнения, впрочем, остались. Никогда не знаешь наверняка, говорит человек правду или лжет, но этот воин много лет назад показал себя мудрым вождем и не прятался за своими солдатами, как частенько делают людские военачальники. Он заслуживает доверия.

Изгой повернул за угол и зашагал по другой улице, ведущей почти к самому дворцу, размышляя о том, как хитро иногда сплетаются нити судеб. Тогда, в бою на Марраге, он жалел, что так и не сумел добраться до командира, а теперь именно этот человек дал ему надежду завоевать огромную славу на глазах не только лишь предков и богов, но и всего мира.

Так, как там говорил этот человек? Не входить через главные ворота, искать те, которые поменьше и не позолочены. Еще один признак – телеги. Через главные ворота не проезжают повозки, только пешком люди ходят. Странный обычай, учитывая, что в них поместилось бы три телеги в ряд. Или, правильнее будет сказать, людской обычай.

В этот момент ворота открылись, выпуская пустую телегу. Итак, это не главные ворота, а «черные», как назвал их окутанный тенью. Изгой двинулся прямо к ним, но створки закрылись.

– Письмо. Для. Короля! – возвестил, четко выговаривая каждое слово, и продемонстрировал стражнику зажатый в руке свиток.

Стражник что-то проблеял и потянулся к посланию.

– Письмо. Для. Короля! – повторил изгой, отдернув руку. Окутанный тенью однозначно подчеркнул: не давать письмо никому, кроме короля, и детально описал оного.

Стражник снова заблеял, должно быть, просто не понимает, что пришлый орк знает на его языке всего три слова.

– Письмо! Для! Короля! – проревел изгой на всю улицу и пнул ворота ногой. Створка жалобно застонала.

* * *

Тааркэйд вышел на балкон, держа в руке лист бумаги.

– Любовь моя, ты никогда в жизни не угадаешь, какой необычный гонец к нам нынче пожаловал, – улыбнулся он.

– И кто же? – полюбопытствовала Леннара, на миг оторвавшись от вышивания.