Книга Смерть или слава - Владимир Васильев

Они вышли на середину улицы, и вскоре над процессией завис штурмовик. Риггельд видел, как отворились сегментные люки, и над дорогой задрожал воздух, заплясала призрачная зыбь, словно под вставшим на гравиподушку вездеходом. Чужих стало одного за другим засасывать в восходящий поток и поднимать к штурмовику. Пленника, понятно, тоже не забыли. На все это ушло минуты две. Риггельд мрачно продолжал наблюдать. Люки затянулись; штурмовик дрогнул, и двинулся вдоль улицы, держась на прежней высоте. Но он успел удалиться всего на сотню-другую метров.

А потом дрогнул сильнее, гораздо сильнее, ярчайшая точка на мгновение вспыхнула у него под днищем, затмив солнце, а потом тридцатиметровый плоский корабль вдруг за какое-то мгновение окутался густым дымным облаком и развалился на десятки кусков. Куски эти разлетелись в стороны, оставляя после себя длинные дымные хвосты – ни дать, ни взять, словно осколки распавшегося в атмосфере метеорита. А следом накатила тугая взрывная волна, накатила, нахлынула, толкнулась в стекла вестибюля, заставила вздрогнуть пол под ногами.

Позабыв об осторожности, Риггельд выскочил наружу и бросился к улице, но уже на втором шаге сердце его неприятно екнуло, а рука, так и не расстававшаяся все это время с бластом, стала сама собой подниматься.

Рядом с его «Даймлером» стоял запоздавший чужой и таращился в сторону недавнего взрыва. На звук шагов Риггельда он стал оборачиваться.

Рефлекторно, даже не успев толком испугаться, Риггельд всадил импульс чужому прямо в ухо. Точнее, в то место, где у человека на голове располагалось бы ухо. У чужого на этом месте было только полуприкрытое клапаном отверстие, без малейших следов раковины. Длинная шея инопланетянина ослабла, и безвольно повисла, а в следующий миг не выдержали ноги, и он шлепнулся на дасфальт у самого вездехода, а оружие его негромко и неметаллически лязгнуло от удара о твердь.

Риггельд выстрелил еще раз, в затылок, и поспешил убраться с открытого места. Он скользнул к платану и прижался спиной к стволу. Старое дерево, казалось, придавало сил. Риггельд вжимался лопатками в полуоблезший ствол, по виску стекала крупная горячечная капля. Бласт он взял двумя руками, так вернее.

Чутье не подвело его – еще один чужой пулей вылетел из-за угла, но почти сразу остановился, будто споткнулся. Понятно, увидел мертвого сородича.

Этого Риггельд тоже застрелил с первого выстрела и прыжком переместился к вездеходу. Теперь он присел на корточки и спиной прижался к дверце. Докучная капля с виска сорвалась когда он прыгал, но не замедлила сгуститься и потечь вторая.

«Нервы, чтоб им, – подумал Риггельд зло. – Старею.»

Третий чужак не спешил показываться из-за угла – Риггельд чувствовал его, слышал негромкие шаги, и даже, вроде бы, удары сердца как-то чувствовал. Частые-частые, словно барабанная дробь. У человека никогда сердце так не колотится.

Наконец чужой начал осторожно красться – Риггельд откуда-то знал, что крадется он в щели между стеной-окном вестибюля и жидкой порослью молодых акаций у окна. Поросль была действительно жидкой, потому что несколько минут назад не мешала Риггельду наблюдать за улицей из вестибюля.

Он бесшумно оторвал спину от вездехода, бесшумно развернулся и чуть-чуть привстал, так, чтобы взглянуть в сторону чужака сквозь салон «Даймлера». Даже через два стекла Риггельд чужака сразу заметил. Тот, странно полуприсев – суставы на ногах у него гнулись не вперед, а назад, как у птиц – и дугой согнув шею, семенил ко входу в вестибюль.

Риггельд еще привстал, навалился грудью на крышу вездехода и скосил чужака длинной очередью, а потом рванул дверцу, плюхнулся в водительское кресло и активировал привод.

Истекали долгие секунды; двор вблизи оставался пустынным, но Риггельду казалось, что десятки глаз сейчас обращены к его «Даймлеру» и десятки стволов глядят на вездеход сумрачным взглядом смерти.

Наконец привод ожил; Риггельд лихо развернулся на месте и направил машину вглубь двора. Нырнул в арку, потом в другую, и оказался на соседней улице. Вдали угрожающе гудело – к месту стычки наверняка спешил очередной штурмовик. Спешил отследить одинокий движущийся вездеход и втянуть его в свое ненасытное брюхо. Или сначала выкурить из кабины водителя, и его уже втянуть.

Но только Риггельд знал, куда мчался. Рядом с памятной баней, помнится, помещалась автостоянка, всегда забитая вездеходами.

Так и есть. Автостоянка. Забитая. И не найдешь куда втиснуться.

Риггельд дал максимальную мощность, перемахнул через невысокую символическую оградку и юркнул в первую же подвернувшуюся щель. «Даймлер», сдавленно ухнув, коснулся дасфальта, а за миг до этого Риггельд отключил привод. И стек по сидению на пол, чувствуя как в спину упираются ребристые педали.

Гул штурмовика нарастал. Наверное, Риггельд был бы счастлив ненадолго обратиться в муравья.

Штурмовик завис над площадью, выискивая одинокого беглеца. Если у чужих есть биодатчики, или приборы, которые в состоянии отличить холодные вездеходы от недавно работавших – прятаться нет смысла. Но Риггельд прятался. Он прятался бы даже в том случае, если бы точно знал, что у чужих нужные приборы есть.

В душе разрасталась досада и злость – влип он неимоверно глупо. Выскочил из здания, не глянул… Словно желторотый пацан.

А самое неприятное, что Риггельд подводил сейчас не только себя. Если чужие возьмут его – Савельев, Смагин с Янкой и Чистяков не дождутся помощи.

И еще не дождется она – Юля Юргенсон. Последнее время Риггельд думал о ней все чаще. И даже не знал что страшнее – подвести старого друга, или обмануть надежды этой отчаянной девушки, отчаянной во всем – от рискованных полетов на «бумеранге» до бесповоротной настойчивости, с которой она пыталась завоевать его, Курта Риггельда, внимание.

Редкая цепочка солдат-цоофт пересекла улицу. Риггельд их не видел и не знал, что эта раса именует себя «цоофт». Для Риггельда они были просто чужими. Врагами, который вторглись в его дом.

И Курт Риггельд, старатель, покрепче сжал бласт, в надежде если не спастись, то хотя бы подороже продать свою свободу.

А еще он очень жалел, что не прихватил с собой чего-нибудь мощного и взрывчатого – вдруг удалось бы подарить безмятежному небу Волги еще одну огненную вспышку, которая пожрет вражеский штурмовик?

29. Михаил Зислис, военнопленный, Homo, крейсер Ушедших.

После завтрака, на удивление вкусного и сытного, чужие дали отдохнуть всего минут пятнадцать. Едва последние роботы, похожие на столы с колесиками, увезли прочь грязную посуду и облизали насухо столы, явилась команда свайгов в компании других роботов – не то боевых, не то охранных. Эти походили на летающие шары размером с футбольный мяч. С дырочками по всей поверхности. Что именно могло вырваться из этих дырочек – Зислис не знал, а спрашивать у Суваева поленился. Наверняка что-нибудь смертоносное. Или оглушающее. Вероятнее – оглушающее, ведь зачем-то же понадобилось чужим такое количество живых людей? Но роботы, несомненно, могли при необходимости и убить.