Книга Месть легких денег - Наталия Николаевна Антонова

class="p1">– Что это я её.

– Это долгая история.

– И всё-таки?

– Сначала я заподозрила вашего сына.

– Но у него алиби! – воскликнул Лобов-старший.

– Да, вы специально назначили свидание Реваковой на время, когда ваш сын был на глазах многих людей.

– Да.

– Ревакова позвонила в ветклинику, надеясь поговорить с сыном, но ей не повезло, и трубку взяли вы. Она же со всей невоздержанностью вздорной женщины стала угрожать вам разглашением вашей тайны. Назначив ей встречу, поначалу вы собирались убедить её.

– Я не надеялся на это.

– Надеялись, надеялись.

– Хорошо, надеялся.

– Когда вы пришли на место встречи, было уже темно, и Ревакова не сразу разглядела, что вы не её сын. Когда она это поняла, было уже поздно.

– Да, поздно, – согласился он.

– Как Андрей стал вашим сыном?

– Саша, мой сын, и Андрюша вместе учились в вузе и дружили. Они почти не расставались. Андрей жил в общежитии, но часто ночевал у нас. А однажды, – Матвей Феоктистович сжал руки в кулаки с такой силой, что костяшки его пальцев побелели, – моя жена и сын попали в аварию. Жизнь потеряла для меня смысл. Андрей не отходил от меня. Как-то раз он вытащил меня из петли! А потом рыдал возле моих ног, заклиная меня не делать этого. Он твердил, что Саша был ему как брат! И он не может потерять ещё и меня. И тогда я предложил ему стать моим сыном. Он согласился, взял мою фамилию и отчество. А затем я стал его крестным отцом. – Немного помолчав, он сказал: – Теперь вы знаете всё.

– Я знаю, – согласилась Мирослава. – Но больше никому знать этого не нужно. Следователю и адвокату вы выложите версию о своей крупной задолжености Реваковой.

– И вы думаете, что мне поверят?

– Ещё как поверят, – заверила его Мирослава, – особенно после того, как к вашей версии приложит свой талант адвоката Белозерский. Пока же держите язык за зубами.

– Почему вы решили мне помочь?

– Это неважно, – ответила она устало.

– Спасибо, – прошептал он.

– Не за что.

Они закончили разговор как раз вовремя.

Ворвавшийся в кабинет следователь обратился сразу к Мирославе:

– Ну что? – спросил он.

– Матвей Феоктистович во всём признался, – ответила Мирослава и вышла из кабинета.

Пройдя по коридору, она дошла до Мориса, взяла его за руку и вывела из здания ветклиники.

– Мы что, уезжаем? – удивился он.

– Да, – подтвердила она кротко.

Получивший свободу Виталий Кукушкин настолько обрадовался ей, что ничуть не расстроился, узнав, что никакого наследства он не получит. Даже расставание с Матроной Буфетовой не ввергло его в депрессию.

Мать его, Ирина Аркадьевна Крапивина, не находила слов, которыми могла бы в полной мере отблагодарить Мирославу.

Ян Белозерский, как и уверяла Лобова-старшего детектив, охотно стал его адвокатом после разговора с Мирославой.

Следователя Наполеонова мучили сомнения, он чувствовал некую недоговорённость, но не мог подкопаться ни с какой стороны под версию, выстроенную защитой.

– Ты провела меня? – спросил он с укором Мирославу.

– Ну что ты, Шурочка, – проговорила она ласково, приобняла друга детства и чмокнула в русую макушку.

– И всё-таки объясни мне, как так случилось, что Матвей Феоктистович Лобов увяз в долгах именно перед Реваковой! Матерью своего приёмного сына!

– Случаются всякие совпадения, – проговорила Мирослава.

То, что Андрей – приёмный сын Лобова, ей пришлось сказать Наполеонову. Но это не попало в официальные документы. Имя Постакова, настоящего отца Андрея, нигде не упоминалось.

– Ты сама тысячу раз говорила, что не веришь в совпадения, – бубнил следователь.

– Иногда происходят совпадения, в которые необходимо поверить, – заверила она его тихо, но властно.

– Необходимо? – Он уставился на неё во все глаза.

– Необходимо, – подтвердила Мирослава, – не ломать же жизнь ни в чём не виновным людям из-за собственного упрямства.

– Пожалуй, ты права, – согласился Наполеонов и в утешение себе подумал о том, что дело всё-таки вот-вот будет закрыто.

Спустя две недели Мирославе позвонил художник Сомов и напомнил о её обещании посетить его мастерскую.

– Я с удовольствием! – с энтузиазмом отозвалась она. – И ничего я не забыла. Только у меня к вам, Валерий Владимирович, небольшая просьба.

– Какая просьба? – удивился он.

– Можно я приду не одна, а с другом?

– Да хоть с пятью друзьями, – великодушно разрешил он.

И Мирослава, кроме Мориса, прихватила с собой Шуру.

Нельзя сказать, чтобы Наполеонов был фанатом живописи, но экскурсия по мастерской Сомова произвела на него впечатление. Особенно ему понравилась миниатюрная картина, на которой был изображён влюблённый в солнце кузнечик. Сам Наполеонов настолько пронял художника своим умильным взглядом, что тот, махнув рукой на деньги, подарил миниатюру следователю.

Надо было видеть огромную радость, которая разлилась на лице Наполеонова.

– Я теперь самый счастливый следователь на свете! – заявил он и удалился из мастерской художника, крепко прижимая картину к груди и постоянно раскланиваясь.

– С лестницы не сорвись, – шепнула ему на ухо Мирослава и, подхватив друга под локоть, потащила его вниз.

Матвей Феоктистович Лобов получил минимально возможный срок.

В этом была заслуга не только адвоката, но и Степана Константиновича Парамонова, который не только не отговаривал дочь от брака с Лобовым-младшим, но и поспособствовал снижению срока Лобова-старшего. Как это ему удалось, никто не спрашивал.

Матвей Феоктистович Лобов, в свою очередь, верил, что, если бы не подсказка Мирославы, всё могло бы закончиться намного хуже не только для него, но и для его любимого Андрюши.