Книга Ничья - Александра Лимова

стояли в первой очереди. Но он почему-то пропускал, не реагируя на требовательные автомобильные гудки позади.

Улыбнулся уголком губ, когда обеспокоенная я сжала его кисть. И рванул с места. Въезжая на кольцо. В дрифте.

Ручник с щелчками вверх-вниз, под визг шин и управляемый занос машины. Из-под блокированных колес клубы дыма. Примерно то же самое в поволоке прищура бархатно-карих глаз, обладатель которых вел надрывающуюся машину боком по заполненному кольцу идеальным полукругом, когда меня, с перехваченным дыханием вцепившуюся в дверную ручку, вжимало в сидение и дверь, а окружающий мир был смазан скоростью, драйвом, визгом сжигаемой резины и ревом мотора. А перед глазами только прищурившийся Мар, ежесекундно просчитывающий траекторию управляемого заноса на достаточно оживленном кольце, вновь выживающий газ до максимума, поднимая ручник и выворачивая руль, управляя заносом, пропуская во второй раз нужный поворот.

Видя что за бесчинство происходит на кольце водители не торопились заезжать, ожидая пока психованная четырка полностью выровняет ход. Бюджетные варианты и престижные иномарки, единодушное осуждение водителей и полный похуизм в карем бархате, когда Мар, выровняв машину чинно направлял машину в нужный съезд.

А меня душили эмоции. Самые разные. Дымящие в кови вместе с разогретой резиной так, что бурлили океаны ощущений. Начинающиеся от желания заорать на него и до восторженного лепета. Ясно было одно — вот этот человек, сейчас напугавший кольцо своей борзостью, авантюрностью и наглостью, не оставивший никого равнодушным, и меня выдернул из прогрессирующей трясины депрессии, никак и никому не выказанной. Вырвал нахально, резко, бескомпромиссно, с явно предоставляемой возможностью его осудить, конфликтнуть с ним из-за его поведения, перевел на себя все мое внимание вжимающейся в сидение силой инерции, запущенной им, давая повод сорваться на себе, выплеснуть весь концентрирующийся негатив. Сделать что угодно, но только не увязнуть в трясине. И не подозревал, какого запредельного уровня признательности, трепета, обожания и нежности он вызвал. И вот того самого чувства, когда смотришь в профиль, улыбаешься, и чувствуешь что вот-вот сдавит горло, а ресницы будут смочены, потому что внутри все перевернуто, сердце заходится, дыхание обрывается, когда просто смотришь в профиль и нутро прошивает насквозь. А он заносит машину.

Его улыбка в приподнятом уголке губ, приподнятая бровь, когда медленно с невербально, но коммуникативно ощутимой угрозой повел головой в сторону водителя-дорожного-учителя, явно собирающегося ему высказать за поведение на кольце, но Марку было похуй. Как и мне, обвившей его шею и плечи, целующей уголок губ, висок, прикусывая мочку уха и прошептав на ухо:

— Да я сорвала куш…

Я думаю, он услышал все, что было за вербальным. Потому что последовали включенные аварийки, парковка на обочине, и равнодушие к тому, что окна недостаточно тонированы. Значение имело лишь дыхание, в срыв у обоих. Сердцебиение, все учащееся, когда губы в губы, а от прикосновений под кожей ток. От запаха. От вкуса. От ощущений, когда стирается понимание что нас окружает сейчас, потому что единственное, что важно выражение — его глаз, когда перекрывало наслаждением. Обоих.

***

Вечером пятницы, когда я совсем того не ждала, понятливо отреагировав на смс Мара, что он задержится, меня по телефону предупредил Тёма, чтобы остро не реагировала, прежде чем он доставил Мара ко мне.

Распахнув дверь после требовательной трели дверного звонка, впервые стала свидетелем пьяного в дрова Мара.

— Да что ты в меня вцепился, — раздраженно выдернул он руку из пальцев Артема. — Я стою нормально, отстань от меня.

— У-у, это чего за красотень такая? — улыбнулась, шире распахивая дверь и впуская пьяного в умат Мара и слегка поддатого и страхующего его Тёму.

— Мы просто пили кофе и… ох, блять… — Мар, споткнувшись о невысокий порог, наверняка упал бы если бы его не придержал Тёма, на которого за это опять рыкнули, а потом ровно сообщили мне, — и решили, что чай это не то.

Только что кофе был, уже чай. Сдается мне, там ни чаем ни кофием изначально не пахло. Артем, закрыл дверь и привалился к ней спиной, подмигнув мне и кивком указав на Мара склонившегося, чтобы разуться. Весьма качающегося. Присев на корточки и просительно отстранив его пальцы от шнурков алых кросовок, ласково улыбнулась их обладателю, когда тот с подозрением прищурился глядя на меня, а потом, кивнув, выпрямился дав невербальное царское позволение стянуть с него черевички.

Пьяный в умат Мак, как и любой самоуверенный мужик в алкогольном расслабоне, это забавное зрелище.

Я, тщательно подавляла улыбку, разувая деловую колбасу, всю такую на чиле, с тянущимися важными подтверждающими интонациями, пока Артем пояснял, что после «кофе» пацаны погнали в стрипушную, а Мар захотел домой.

— Все, — обернулся Марк к Тёме, указав на меня, убирающую его обувь на полку, — я доехал и никуда больше не поеду, теперь ты успокоилась, мамуля?

— Да, — серьезно покивал ему Артем.

— Манда. — Марк притянул меня к себе, положил подбородок на макушку и сжав в объятиях. — Я… а, ладно. Я в ретирадник. — Расцепил руки и, пошатываясь направился в туалет.

— Чего? — не удержавшись, фыркнула я, придержав его за локоть и изменяя траекторию направления на правильную.

— Мы в Питере, епта, — с осуждением посмотрел на меня, мягко высвобождая руку. — Инлетелег… ингелете… короче, это Питер, детка. Я в уборную.

Я подобострастно покивала и Мар продолжил путешествие в комнату психологической разгрузки, махнув на прощание так же покивавшему Тёме, с умильным «привет, животина!», присевшего на корточки и почесывающего любопытного котенка, подошедшего к порогу.

За Марком закрылась дверь и я обернулась к русой борзой, хитро на меня глянувшей и тихо напевающей:

— Когда я напьюсь — я дурак, будь со мной аккуратна… — котенок играючи прихватил его за палец и Тёма, распластав его на полу, стал почесывать живот, мигом отбив тому охоту к военным действиям. Штанга в языке Шахнеса кратко и быстро скользнула по нижней губе, оставляя на ней влажный след. Лукавый взгляд изумрудных на усмехнувшуюся меня и так же тихо, покачиваясь в такт, продолжен мелодичный напев, — по любому я влюблюсь, как дурак, ты будь со мной аккуратна. — Тёма привстал с корточек и поманил меня пальцем, чтобы обнять на прощание. — Что ты такая за мисс, и почему так я завис, а как тебе пьяная мысль…*- рассмеявшись, пропел, прижимая к себе. — Трек послушай, заебись тема. — Отстраняясь, мазнул покровительственным поцелуем в висок, обдав запахом виски и шлейфом