Книга Назначаю тебя палачом - Анна Васильевна Дубчак

мне это понять.

– А если бы это Денис отравил Виктора, вы бы простили его? – спросила Тоня каким-то странным, замогильным голосом, от которого даже у Жени пошли мурашки по телу.

Но Эмма не успела ей ответить – вернулись мужчины. Женя сказала, что Эмме нужно отдохнуть, чтобы Борис отвез ее домой.

– А ты? – спросил Борис.

– А я сегодня переночую у Тони, – сказала ледяным тоном Женя, словно желая напомнить ему о том скандале, который Борис устроил ночью в присутствии посторонних людей. Она хотела добавить «и это не обсуждается», но Борис и без того все понял и молча кивнул.

– Женечка, но почему? Это из-за меня? – прохныкала Эмма. Она пьянела на глазах. – Там же ваш сынишка. Вы не видели его целый день.

– Там Соня, она за ним присмотрит, – проговорила Женя, в душе соглашаясь с Эммой, но не в силах отказаться от задуманного.

Борис пригласил и Дениса составить компанию Эмме. Женя восприняла это как мягкую провокацию мужа с целью проверить недавно озвученную (хотя и не услышанную Борисом) версию Тони о существующих отношениях между Тарасовым и Эммой.

Денис отклонил предложение, сославшись на то, что утром у него очень много дел и ему надо выспаться.

Все разъехались, однако Женя с Тоней сразу же вернулись в дом Финягиных (Тоня, сгорая от стыда, успела забрать из сумочки пьяненькой Эммы ключи). Машину оставили на расчищенной от снега парковке возле соседнего дома. На вопросительный взгляд Тони Женя загадочно приложила палец к губам, мол, потом расскажу.

– Не знаю, как ты, Женя, но я чувствую себя как воришка, забравшийся в чужой дом, – призналась Тоня, едва они оказались в доме Эммы. – Ты же так и не успела мне ничего объяснить. Зачем мы здесь? Две команды экспертов уже побывали здесь, сняли отпечатки пальцев. До этого мы с тобой тщательно осмотрели дом. Может, объяснишь, что собираешься делать?

Тоня собиралась уже запереть двери, как вдруг услышала:

– А вот этого не следует делать.

– В смысле?

– Тоня, пойми, этот Сергей уже наверняка знает, что Финягин мертв. Здесь могут быть два варианта. Первый – если он сам причастен к убийству и его поймали, то он все свалит на Эмму, и тогда ее привлекут как соучастницу, и даже Борис не сможет ей помочь. Ванеев молчит, ни слова об этом не обмолвился. Второй вариант – Сергей на свободе, и, независимо от того, знает ли он о смерти Финягина или нет, он может вернуться к Эмме в любой момент, понимаешь?

– И?

– Тоня, как ты не понимаешь? – возмутилась Женя. – Если он, к примеру, сегодня решил вернуться сюда, приехал на такси, увидел полицейских, ну или следователя, там же на машинах специальные маркировки… Испугался и уехал.

– Конечно!

– Но потом мог и вернуться. И знаешь зачем? Чтобы понять, арестовали Эмму или нет.

– Он понял бы это по окнам? Горят – значит, она дома. Темные – значит, ее увезли… Так?

– Думаю, так.

– Поэтому ты оставила машину подальше, и мы вернулись, чтобы включить везде свет…

– Да. Эмма от страха во всем доме включила освещение.

– Да, точно. И если он увидит, что, к примеру, горят только окна на кухне или в спальне, то уже может насторожиться и побояться позвонить в дверь. Подумает, что если кто и есть в доме, то только не Эмма. Тем более теперь, когда Виктор умер, она включила бы свет даже в темной кладовке! Жень… И ты хочешь оставить двери открытыми? Чтобы он беспрепятственно вошел в дом? Думаешь, Эмма поступала именно таким образом? У них было так договорено?

– Не знаю… Но эту рассеянность можно было бы объяснить ее состоянием, связанным со смертью мужа, алкоголем…

– Женя, но если, допустим, он сейчас придет… Он, возможно, убийца… Опасный человек. Ты хочешь, чтобы он нас тут… прирезал… Ты сошла с ума? Кажется, Борис прав…

– У меня план. Ты спрячешься в гостиной за шторой, там тяжелые плотные шторы, за которыми могут уместиться пять человек. А я в гостевой комнате, окна которой выходят во двор. Как только мы увидим, что он пришел, я сразу же включаю воду в ванной комнате, может быть, даже усилю этот звук, подставив туда какую-нибудь кастрюлю…

– Ох… Ну и фантазерка!

– Он зайдет, позовет ее… Услышит звук воды, зайдет в ванную комнату, и тут-то я его и запру! Все! Там ключ есть, только он внутри, а я вставлю его снаружи! Тот же фокус можно провернуть и со спальней, я там тоже поменяла ключ, он тоже снаружи.

– Ты думаешь, он дурак?

– Нет. Но он напуган… И ему очень, пойми, очень важно встретиться с Эммой, чтобы понять, рассказала ли она о нем кому-то или нет.

– А если он все это время жил просто в каком-то другом месте, может, у своих друзей или родственников… И понятия не имеет о смерти Финягина.

– Тогда он тем более должен вернуться к Эмме. Вернее, может вернуться. Как ни крути, но она содержала его все это время, он может прийти, чтобы попросить денег.

– Женя, давай поедем домой… Я понимаю, ты бунтуешь против Бориса, не можешь ему простить его выходку вчера за столом… Но ты пойми и его! Ты совсем растеряла свой инстинкт самосохранения! Ты забросила сына!

– Тоня, я услышала тебя. Обещаю тебе, что примерно через час мы вернемся домой.

– Я могу вызвать такси и прямо сейчас поехать домой, – насупилась Антонина.

– Обиделась? – И Женя оцепенела от жуткого чувства вины перед подругой. Смотрела на нее и не знала, что ей сказать, что сделать, чтобы исправить положение, чтобы Тоня ее поддержала, простила.

Она не знала, как ей объяснить, что это дело зацепило ее не на шутку. Что она почувствовала такой прилив энергии, словно уже очень скоро ей должно открыться что-то важное, что пока еще ускользает от нее. И что ответ она найдет только в этом доме. Но что? Она и сама пока еще не понимала.

Она не эксперт, и результаты официальной экспертизы она узнает не так скоро. Хотя Борис, скорее всего, поделится с ней информацией…

А Валера Ребров? Он-то куда пропал? Его эксперт уже наверняка пробил все отпечатки… Хотя для того, чтобы их идентифицировать, нужен материал для сравнения. А где они их возьмут? Получается, что она зря прогоняла Реброва с коллегой… К примеру, садовник Максим… О нем вообще они узнали вот только что!

Она поняла, что теперь и Ребров будет воспринимать ее как взбалмошную, скандальную особу, которой он по дружбе не может