Книга Записки об Индии - Клод Гюго

80 тысяч всадников и 2 марта обрушился на нас. Прежде чем описать этот бой, я расскажу о военной хитрости, примененной мараттским полководцем, а также об ошибке нашего Набаба, совершенной вследствие переоценки своих сил.

Айдер-Али-Кам, победитель англичан и неров, внушал уважение своими быстрыми победами над мараттами. Мамух решил пожертвовать несколькими тысячами своих воинов, чтобы выманить Набаба из его укрепленного лагеря под Ширингапатнамом в такое место, где его можно было бы атаковать. И это ему удалось. Укрывшись в Шира[345] со своим войском, Мамух имел время разведать о силах Набаба. И после снятия осады Мартиша[346], видя, что Набаб занял позицию у Мелькотты, он решил идти в наступление.

Любовь и гордыня Набаба помогли мараттскому вождю: Набаб избрал это место для своего лагеря из-за одной браминки из Мелькотты, а удача, сопутствовавшая его армии, побуждала его слишком сильно презирать своего противника. Набаб не соизволил собрать больше 25 тысяч войска. Он говорил, что под его началом этого достаточно для того, чтобы натянуть нос всем мараттам.

26-го несколько отрядов нашей кавалерии под началом молодого командира по имени Лаламия вернулись в лагерь с 200 волами. 40 верблюдами и 100 конями, захваченными у мараттов.

27-го около 4 тысяч всадников под началом того же Лаламия выступили из лагеря на поиски мапаттов. Они вернулись 1 марта с добычей, захватив 100 коней, 60 верблюдов и примерно столько же волов.

27-го г-н Хюгель отправил меня в Ширингапатнам, чтобы привезти оттуда седла, вооружение, одежду и другие вещи. Я возвратился в лагерь со своим конвоем 28-го и нашел я нашем пикете 8 всадников, которых послал Набаб. Он предложил дать г-ну Хюгелю тысячу всадников. Набаб дорого заплатил бы за то, чтобы иметь 600 кавалеристов-французов При таком беспорядке все усилия становятся тщетными. Много людей здесь решают дела, в которых не разбираются, и множество других тоже желают делать то, в чем они ничего не смыслят, и всё меняют по своему усмотрению.

Хотя маратты находятся всего в шести часах пути от нашего лагеря, его не стали лучше охранять; Набаб же тем временем безмятежно предается забавам. Однако 2-го марта в два часа пополудни Мамух пробудил его от дремоты: это было нетрудно, так как лагерь плохо охранялся. В одно мгновение 10 тысяч голов вьючного скота стали добычей врага и 200 солдат, застигнутых врасплох, поплатились жизнью. Несколько пушечных залпов уняли дерзость мараттов: к счастью для нас, они ворвались с той стороны, где стояла наша артиллерия. Это позволило нам провести рекогносцировку, стянуть войска и выступить против врага. Оправившись от изумления, Набаб отдал довольно разумные распоряжения, и тогда ружейным и пушечным огнем мы отбросили мараттов почти на 2 лье. Наступила ночь, и нам пришлось прекратить бой. Однако Набаб не воспользовался своими преимуществами: мы владели высотами, у противника совсем не было артиллерии, и он еще не успел подтянуть свои силы и, вероятно, был поражен полученным отпором. Все вражеские войска стояли в боевом порядке на дороге в Ширингапатнам, и наступление правым флангом обезопасило бы нас.

Весьма разумно было бы дать приказ об отступлении к Ширингапатнаму, поскольку мы занимали невыгодную позицию. Вдобавок у противника было в четыре раза больше воинов, чем у нас. К тому же, если у противника будет время провести рекогносцировку и подтянуть войска, трудно себе представить, чтобы мы смогли без потерь отступить по равнине на 4 лье на виду у него. Это надо было заранее предвидеть, но Набаб отдал приказ возвратиться в лагерь.

3-го марта мы увидели, что маратты занимают выгодные позиции: они расположились тремя корпусами параллельно дороге на Ширингапатнам. Один из корпусов, построенный в виде буквы Т, перерезал все наши коммуникации с городом, протянувшись вдоль нашего правого фланга, но на большом расстоянии от него. В этот день мы занимались только тем, что наблюдали в подзорную трубу за перемещениями вражеских войск, не обещавшими нам ничего хорошего.

4-го противник пытался овладеть плато, возвышающимся над нашим лагерем, но спешно поднятые в ночи солдаты на нескольких редутах, вооруженных одной пушной каждый, помешали ему приблизиться. Он построился в боевом порядке, держась ближе к лесу на указанном плато. Под бой нагара[347] мы пошли в наступление, но враг решил отступить. Мы вернулись в лагерь через 4 часа.

На сей раз противник захватил одну возвышенность и установил там 8 пушек 16-го калибра, которые причиняли много неприятностей нашему лагерю и заставили нас вдвое усилить оборонительные рубежи за счет левого фланга. Ночью наши втащили 8-калибровую пушку на ту сторону горы, где находилась мелькоттская пагода, и построили два редута у входа в ущелье, откуда маратты собирались застигнуть нас врасплох. Но пушка принесла нам мало пользы.

5-го вечером Набаб решил захватить вражескую батарею. Для этого вся армия вышла в поход; всадникам было приказано спешиться. Я никак не мог понять, зачем Набаб заставил тащить 24 пушки для этого неожиданного нападения. Перевозка всей этой массы орудий производила ужаснейший шум, и маратты тотчас же догадались о нашем передвижении. Они забросали нас горшками с горящей смесью и при их свете навели пушки на наш фланг, нанеся значительные потери. Нам пришлось вернуться в лагерь, потеряв несколько человек.

6-го рис продавался по 4 ф[анама] за унцию[348], начались ропот и массовое дезертирство. Кони два дня оставались без корма. Тогда Набаб принял решение отступить. Приказ был передан устно шупедарами, и в половине восьмого[349] мы снялись с лагеря. Г-н Хюгель проявил скромность и не потребовал необходимого числа носильщиков для переноски наших вещей. Поэтому нам пришлось сломать и сжечь больше трети нашего имущества. Вторую треть захватили маратты, а от третьей части того, что мы привезли с собой, которая лежала на складе в Ширингапатнаме, вследствие разных событий, по существу, ничего не осталось[350].

Армии был дан приказ уходить из лагеря по левой стороне ущелья тремя колоннами в разное время. Впереди следовал основной обоз вместе с кавалерией, потом пехота и, наконец, мелкие повозки под защитой пикетов всех родов войск. Мы же выступили лишь после того, как был спущен флаг Набаба. Мы выстроились в боевом порядке перед его палаткой. Итак, в половине десятого Набаб сел на коня и приветствовал нас. Вместо того чтобы сопровождать его, как сделал бы я, имей я честь быть командиром, г-н Хюгель приказал нам выступить лишь после того, как гвардия Набаба сняла пикет. Он заверил нас, что при выходе из ущелья армия построится в