Книга Письма. Том II (1933–1935) - Николай Константинович Рерих
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эти строки, вероятно, дойдут до Вас уже в конце этого месяца, незадолго до дня Пакта. Пошлем наши лучшие пожелания, чтобы всякие трудности преоборолись и это благое дело славно продвинулось.
До чего нужна спешность в деле Канз[аса]! И только Ваша страна может зорко охватить блестящие возможности.
Шлем Вам наши лучшие приветы. Шлем все пожелания к славному будущему и каждый день с великим ожиданием надеемся получить добрые вести.
Шлю Вам все мужество, всю крепость, всю победу.
Духом с Вами.
131
Н. К. Рерих — Л. Хоршу
14 марта 1935 г. Пекин
Дорогой м-р Хорш.
Прошу Вас сообщить постоянному Комитету Пакта нижеследующее. Как Вам уже известно, в японской газете, издаваемой в Харбине, в конце прошлого ноября были клеветнические наветы, касавшиеся нашего Пакта. Это было тем непозволительнее, что делегат Японии г-н Такетоми на прошлой конвенции выразил так определенно принятие идеи Пакта Японией, где Знамя Пакта уже было поднято в день конвенции над музеем в Токио.
После этого, несмотря на наши заявления соответственным японским властям, 29 января «Харбинское время» вновь поместило клеветническую статью под названием «Горькая фикция Пакта Рериха».
Три дня тому назад мы получили из Министерства иностранных дел из Токио за подписью Е. Амо уверения, что меры приняты и мы более не будем обеспокоены клеветническими выпадами, которые в тексте письма объяснялись как круглая невежественность.
Вчера, 13 марта, я вручил уполномоченному здешней японской легации наш ответ для передачи Министерству иностранных дел в Токио и еще раз выразил надежду, что будут приняты достаточные меры, чтобы оградить нас от клеветы как в харбинской, так и в субсидируемой японцами тяньцзиньской газете. На это наше заявление нам было обещано принять соответствующие меры.
Сегодня мне была доставлена статья из тяньцзиньской газеты «Возрождение Азии», опять-таки полная той же клеветы, как и в харбинской газете, против Пакта. Со своей стороны мы немедленно препроводили эту статью в здешнюю японскую легацию, обратив в письме, копию которого прилагаю, внимание на повторное злостное поношение акта, которому Япония, казалось бы, вполне сочувствует.
Сообщаю Вам об этом и прошу еще раз принять соответствующие меры, дабы Пакт, направленный к охране культурных сокровищ человечества, не подвергался злостной клевете с явным намерением вредительства.
Искренно Вам преданный.
132
Н. К. Рерих — Г. Г. Шкляверу
7 апреля 1935 г.
Дорогой Г[еоргий] Г[аврилович],
Накануне нашего отъезда в глубины Гоби нас еще догнала почта, в ней было и Ваше письмо, и письмо Гав[риила] Григ[орьевича], за которое его поблагодарите от меня. Теперь почта будет достигать нас очень медленно, и потому не пишите чаще двух раз в месяц. Каждое письмо пойдет через четыре передаточных инстанции, и Вы можете представить, как это будет продолговато.
Не скоро мы узнаем, во что вылился и день 15 апреля[321], до которого осталась всего одна неделя.
Все, что Вы пишете об утвержденцах[322] и о Цзембулате, очень хорошо. Также хорошо, что и сибиряки послали свой протест в Харбин. Ехидну нужно добивать. Хотя из Харбина уже нам пишут, что там поумнели и раскаиваются в травле на нас. До чего бесконечна глупость слепых.
Конечно, письмо Мин[истерства] ин[остранных] дел произвело большее впечатление и до сих пор обсуждается, но ни один из мракобесов, например, хотя бы Голицын или Родзаевский, не был ущемлен — хотя по местному положению властям это очень легко сделать. Еще имеем сведение, что друзья С[авады] сообщают: если бы их страна не была полна ко мне уважением, то я не имел бы там такого приема, а затем и аудиенции у императора.
Все это не что иное, как победные знаки, но нужно победу доводить до конца. То, что Вы пишете о Башмакове и Круп[енском], очень характерно. Любопытно бы проследить, почему именно шанхайские младороссы[323] враждебны. Тогда как ни в Америке, ни в Париже этого не замечалось. Хорошо, если бы по примеру сибиряков и местные младороссы отписали бы в Шанхай. Скажите Цзембулату, что недалеко то время, когда мы будем рады увидеть милых кунаков. Кстати, держите наготове адрес доктора Хара Давана, адрес которого, наверное, узнаете у Бакши Нимбушева. Также можно бы предварительно узнать, как скоро мог бы выехать Хара Даван, когда его позовут. Пусть передадут ему от меня и от Юрия самый сердечный привет.
Пошлите ему Дювернуа[324] и что-нибудь о Пакте.
Несмотря на всюду тяжкие времена, мы замечаем в наших обстоятельствах целый ряд победных знаков. Дело реорг[анизации] в Америке превратилось в целую победную эпопею[325]. Только подумать, сколько энергии сие поглотило за три года. Наверное, Вы получаете из Индии мои записные листы. Каковы отношения не только с «Возрождением», но и с журналами вроде «Иллюстр[ированной] России»[326]? Куда девался проф[ессор] Мишеев с его добрыми намерениями?
Обложка брошюры, посвященной церемонии подписания Пакта Рериха в Белом доме
Обращение президента США Ф. Д. Рузвельта к Сенату о ратификации Пакта Рериха. 20 мая 1935 г.
В Харбине Всеволод Иванов (автор книги «Мы»), пишут, издает небольшую книгу о моем творчестве[327]. То же самое и в Латвии издается одним из наших сочленов[328]. Какие меры принимаете Вы для обуздания некоего юрисконсульта? Даже странно подумать, что могут быть такие вылазки, когда наш же почетный председатель в составе правительства. О какой именно выставке М[аньчжурии] в Париже упоминалось? Ничего не было слышно, когда мы были в той стране, и мы даже и не знали, кто собирает выставку, где она должна уместиться, кто ее страхует и несет все расходы. Кроме всех этих сведений, до полной ликвидации харбинской травли такая выставка была бы несохранением лица. Конечно, мы не хотим ссориться со страною, но все же ее должностные лица способствовали травле и сие нужно прикончить.
Итак, будьте бодры и бдительны, передайте наш привет всем друзьям и пусть вырабатываются времена лучшие.
Духом с Вами,
133
Н. К. Рерих — Г. Э. Уоллесу*
27 июля 1935 г. Лагерь Тимур-Хада
Уважаемый г-н министр,
Мы только что
