Книга Барышня-попаданка - Анастасия Сергеевна Кольцова

слёзы. Владимир так мне дорог! Я так его люблю! И я бы так хотела вернуться в то время, когда он не знал, что я хочу его покинуть! Но я не могла ему не сказать. Просто не имела права.

Хватаю со стола вазу, швыряю её о стену вслед за букетом. Ваза разбивается на сотни осколков, рассыпавшихся по паркету, и это приводит меня в чувство. Надо позвать Маринку, попросить помочь с уборкой. И подумать, что делать дальше — ведь я не думаю, что Владимир меня простит.

Что я буду делать, когда перестану быть его невестой?

13. Сумасшедшая Дашенька, медицинские пиявки и кровопускание

Вернувшись в тот день домой Владимир ничего мне не говорит, но смотрит на меня с тех пор то ли задумчиво, то ли подозрительно. Может, переваривает информацию о том, что я ненастоящая дочь Елецких? Или размышляет о возможности путешествий во времени?

Мои страхи о том, что Владимир разорвёт помолвку, не оправдываются — я так же продолжаю быть его невестой, мы всё так же продолжаем выходить вместе в свет и встречаться за завтраками, обедами и ужинами. Вот только той близости, которая была у нас до моего признания между нами больше нет.

А ещё Владимир начинает очень подозрительно смотреть на моих названых родителей и на то, как мы с ними общаемся — наверное пытается найти доказательства отсутствия между нами родства.

К моему большому удивлению, наступление нового тысяча восемьсот двенадцатого года мы празднуем не особенно торжественно, а вот Рождество отмечаем куда более пышно и празднично.

Ближе к седьмому января бородатые мужики приносят в дом большую пушистую ель, и мы украшаем её яблоками, грушами, свечками, и ёлочными игрушками — стеклянными колокольчиками и собственноручно вырезанными из бумаги ангелами. На верх ёлки Васька водружает большую звезду, а саму ёлку мы опутываем ёлочными гирляндами. Не смотря на отсутствие привычного для меня большого количества стеклянных игрушек получается красиво!

— Отлично получилось, — руководившая процессом Катенька с чувством удовлетворения разглядывает нашу колючую зелёную красотку. — Я с детства люблю наряжать ёлку — вырезать из бумаги ангелов, животных, делать бумажные шары… Хорошо, что в этот раз есть кому с этим помочь!

Да уж, до приезда в дом Орловых Катеньки с супругом я сама была не в курсе, что так ловко умею вырезать фигурки из бумаги. Девятнадцатый век раскрывает во мне новые таланты!

В ночь с шестого на седьмое января мы едем на всенощную службу в близлежащую церковь. Ми бедные ноги! Никогда я ещё столько не стояла! Марья Ильинична сердито шикает на меня, когда я слишком активно облокачиваюсь на расписанную узорами и ликами святых стеночку, и мне приходится вновь вставать прямо.

К концу службы мне уже кажется, что меня придётся нести до дома — настолько уставшей чувствую себя с непривычки, но зимний воздух быстро приводит меня в чувство, и я становлюсь бодрячком, готовым с большим энтузиазмом глядеть в тёмные окна кареты, а по приезду домой поедать украшающие ёлку фрукты.

Съев пару яблок и штуки три груши, я решаю, что пора бы уже наконец серьёзно поговорить с Владимиром. За пару недель игры в «молчанку» я успеваю соскучиться по общению со своим женихом, и так как помолвку он не расторгает, есть шанс того, что он мне всё же поверил.

— Дорогой жених! У тебя было достаточно времени подумать над моими словами, — говорю я, поправляя на ёлке одного из бумажных ангелов. — Скажи уже наконец, что ты обо всём этом думаешь?

— То, что я скажу, тебе очень не понравится. Я обдумал твои слова, и понимаю, что как твой жених и просто адекватный человек вынужден рассказать обо всём твоей маменьке, — огорошает меня Владимир.

— Моей маменьке? Но зачем? — удивляюсь я.

Что ещё этот пафосный княжич себе напридумывал? Зачем ему о моих путешествиях во времени Марье Ильиничне рассказывать?

— Если бы это была просто шутка, конечно я не стал выносить бы её за пределы нашего общения, но ты ведь серьёзно во всё это веришь! Тебе нужна помощь докторов, пока не стало слишком поздно! — с печалью в голосе говорит Владимир.

— Слишком поздно? Поздно для чего? — ошарашенно интересуюсь я.

— Для твоего душевного здоровья, моя дорогая невеста. Не поверишь, но я всерьёз за него беспокоюсь! — Владимир заботливо поправляет один из висящий вдоль моего лица локонов.

Ну пафосный княжич, ну даёт! Он что, считает меня сумасшедшей? Диву даюсь, как он мне ещё на Рождество смирительную рубашку не подарил!

— С мим здоровьем всё в полном порядке, — я раздражённо убираю его руку. — Не выдумывай глупостей!

— Я не думаю, что с твоим здоровьем всё в порядке. Поэтому как бы мне не хотелось этого делать, вынужден буду посвятить твою маменьку в детали твоего помешательства, — Владимир смотрит на меня с сочувствием, как на душевнобольную.

— Не смей этого делать! — я срываю с ёлки яблочко и впиваюсь в него зубами. — Не нужно моей маменьке ничего об этом знать!

— Мне придётся ей рассказать. Но поверь, это исключительно для твоего же блага!

— Тебе говорили, что ты мерзавец? — я с гневом смотрю в синие глаза своего жениха.

— Обзывай меня как хочешь, но я просто обязан оказать тебе помощь! Не волнуйся, я вызову лучших докторов столицы, они обязательно тебя вылечат!

— Сомневаюсь, — ухмыляюсь я, и быстренько отправляюсь к сидящей за праздничным столом с бокалом в руках Марье Ильиничне.

— Дорогая маменька, мне нужно вам кое-что рассказать, — шёпотом говорю я.

— Что? Ты хочешь мне что-то рассказать? Маринка! Наложи моей младшей дочери салатика, она проголодалась! — приказывает Марья Ильинична горничной. — Какие разговоры без салатика!

— Не хочу я салатик, мне серьёзно нужно с вами поговорить! — пытаюсь я перевести разговор в серьёзное русло, но Марья Ильинична явно не настроена на серьёзные разговоры, поэтому мне приходится есть злополучный салатик и слушать очередную историю из её молодости.

На следующий день пройдоха Владимир умудряется проснуться раньше меня, не привыкшей к посещению всенощной и последующему празднованию Рождества, и выложить моей маменьке свою точку зрения на моё душевное здоровье. Марья Ильинична как женщина с фантазией воспринимает его предложение показать меня докторам с огромным энтузиазмом.

— Как хорошо, что Володенька пригласит к нам лучших докторов! Я смогу рассказать им о своей мигрени, — восторженно вещает она за завтраком.

Кажется, причину вызова докторов моя подзагулявшая названая маменька пропускает мимо ушей, чему я несказанно рада.

Первого доктора, посетившего после зимних праздников наш дом, зовут Фёдор Антонович. Это дородному седовласому мужчине с густой бородой