Книга Сад мертвых бабочек - Антон Леонтьев

Не зная, что и возразить, сестричка только бессильно фыркнула.

Анжела поняла: она обрела заклятого врага. Неужели история с Зойкой и тем Кириллом фатально повторяется?

Зато с младшим ее братом, Ваней, отношения складывались великолепно – кажется, в Анжеле он обрел ту самую старшую сестру, которой ему так не хватало. Чем-то, даже внешне и по характеру, Ванька напоминал Вальку – даже имена были созвучные: такие же очки, такая же начитанность, такая же тяга к классическим детективам.

А еще ей казалось, что Ванька влюбился в нее, а вот это уже было лишнее. И вовсе не потому что она, как ни крути, стала его «старшей сестрой» (ведь кровного родства никакого и не было), а потому что и дружба, и тем более любовь к ней принесли большому количеству людей только горести.

А то и вовсе смерть.

Поэтому с Ванькой она намеренно обращалась как с несмышленышем, хотя разница была всего в полтора года. Он ужасно обижался, страшно злился, а потом окончательно смирился.

Как-то перед Новым годом Нина позвала к себе Анжелу и положила перед ней кипу документов с печатями и подписями.

– Теперь ты официально наша дочка! – сказала она и порывисто обняла девушку.

Та, закусив губу и чувствуя, что у нее наворачиваются на глаза слезы, на мгновение отвернулась.

Нина наверняка считала, что эта новость, без сомнения, отличная, так ее пробрала.

А на самом деле Анжела думала о той, другой, жизни, которая у нее могла бы быть и которой она была лишена.

Но другая жизнь, как и все, кого она любила и кто ей был дорог, навсегда остались в этом провинциальном городе, куда они попали, в сущности, случайно: пропустили нужный поезд и сели на шедший в противоположном направлении.

Мама. Валька номер один. Демидыч. Даже Валька номер два.

И конечно же, Никитка.

– Пришлось для этого опять съездить на родную сторону, – заметила Нина. – Хотя ужасно этого не хотелось. Но зато добилась того, чего хотела!

Ну да, Нина этого хотела – а она сама, Анжела, тоже?

Было бы странно так рассуждать: Нина и ее семья приняли ее как родную. Даже, как ни крути, противная Нина-младшая тоже была отныне ее сестрой.

– Увы, о твоем брате ничего нового, – добавила Нина. – И они намерены закрыть дело…

– Закрыть? – воскликнула Анжела. – Но они же его не нашли?

Нина тяжело вздохнула:

– Я говорила с одним очень предупредительным чином. Да, он все понимает, история ужасная, но… Сроки, отчетность, внутренний распорядок. В общем, как он выразился под конец, это типичный «висяк» без малейших шансов на раскрытие. Если только…

Она смолкла, и Анжела, предчувствуя недоброе, потребовала от нее продолжить:

– Если только – что?

– Если только не появятся новые обстоятельства. Например, если… Если найдется тело…

И хотя Анжела внутри себя давно смирилась с тем, что Никитка не просто исчез, но и умер, она не могла думать о нем как о мертвом. Как о теле, которое могут случайно найти.

Как о жертве умышленного жесткого преступления.

– Побывала я и у родителей того мальчика, твоего друга…

Вальки!

– У них же кое-какие вещи твои остались, мы так поспешно тогда уезжали, что не было возможности забрать. Они передают тебе привет и даже новогодний подарок собрали…

Анжела отрезала:

– Мне от них ничего не нужно!

Зла на них она не держала, но и иметь ничего общего с ними не желала.

Нина вздохнула:

– Ну, я так и подумала, поэтому подарок отдала проводнику в поезде, он был очень тронут. Зато смотри, что я привезла.

Она положила на диван кожаный чехол, и сердце Анжелы радостно забилось.

– «Лейка» IIIc K.

В серо-стальном исполнении «гектор». Ну да, фотоаппарат, подаренный ей Демидычем, остался на квартире родителей Вальки. Уж не думала она, что ей доведется когда-то его получить обратно.

– Отец в последнем со мной телефонном разговоре несколько раз подчеркнул, что фотоаппарат своей первой жены тебе подарил. И чтобы я не смела его забирать и передаривать кому-то из его родных внуков. Я знала, как он был ему дорог, и не имею ничего против.

– Точно? – спросила Анжела, и Нина подтвердила:

– Точнее не бывает. Нине он наверняка не нужен, Ваня техникой тоже не интересуется. Жаль, что папина библиотека вся сгорела…

– Не вся! – заявила Анжела. – У Валькиных родителей кое-что осталось! Он у Демидыча взял почитать, а потом…

Нина нахмурилась:

– Они мне об этом ничего не сказали. Ну что же, придется их попросить выслать книги в Москву наложенным платежом.

Нина вынула фотоаппарат из футляра. Надо же, он ведь ей несколько раз даже снился.

Так же, как и Валька, и мама, и Демидыч.

И даже Валька номер два.

Единственным, кто к ней никогда в сновидениях не приходил, был Никитка.

– Какая крутая вещица! – воскликнул Ванька, когда Нина презентовала ему фотоаппарат. А Нина-младшая, также присутствовавшая при этом, скривилась.

– Фу, какая-то древняя рухлядь! Не то что сейчас «Поляроид»! Вжик – и фото готовое вылазит.

Ванька с умным видом произнес:

– Такие фото выцветают и крошатся мгновенно. А сделанные этой старой рухлядью могут столетиями храниться.

Анжела добавила:

– Он твоей бабке принадлежал, у нее была обширная коллекция удивительных фотографий. Жаль, что все пропало.

Не все, одно фото с бабочкой осталось, она его на пепелище нашла – но пришлют ли его вместе с книгами родители Вальки?

– А, эта… – махнула рукой Нина. – Нет, это не моя бабуля, а дедова первая жена. Она врагом народа была и иностранным агентом! Ее расстреляли за это, кажется!

Переубеждать Нину было бесполезно и, дивясь тому, какая у нее в голове мешанина из исторических фактов и глупых россказней, Анжела заметила:

– Ее не расстреляли, она умерла в пересыльной тюрьме.

Девица зевнула.

– Ну, не умерла бы, так расстреляли бы. Все равно враг народа он и есть враг народа. Хорошо, что и сынок их умер, а то бы наверняка тяжело пришлось…

Ванька словами выразил то, что у Анжелы было на языке.

– Ты феерическая дура, Нинка! Тебя вообще-то в честь нее назвали!

Та надулась.

– В честь мамы меня назвали, маленький идиот!

– А маму в чью честь? Не в честь бабушки Тани, нашей родной, а Ниной, в честь дедовой первой жены. То есть тебя назвали в честь врага народа и иностранного агента. Может, ты и сама врагиня всего просвещенного человечества, Нинусик?