Книга Мэр в законе - Борис Седов

"Ну, неужели же люди будут молчать, наблюдая за тем, как мэр складывает деньги себе в чулок? Я в этом очень сомневаюсь".

"А я - нет. Не сомневаюсь ни капельки. Они же все боготворят Таганцева! Они ослепли после того, как этот… этот… Андрей Аркадьевич… стал фактически национальным героем! Они все его прикрывают. А вот вам еще доказательства. Это - ваше личное распоряжение о перераспределении средств на строительство новой электростанции, и тут же - пересчет размеров оплаты предприятий за потребление электроэнергии. Вы думаете, ваш приказ выполняется? Как бы не так! Таганцев поступил по-своему. Он как платил по старым тарифам, так и продолжает платить".

Начальник милиции и вице-мэр слушали эту запись еще целый час. Потом майор спросил:

- А ты не боишься, Богдан, что вся эта твоя афера всплывет, как дерьмо в проруби? Ведь Погодин может узнать о том, что Таганцев и в глаза не видел официального распоряжения губернатора, что никаких денег он красть не собирался, а бумаги в краевую администрацию об увеличении производственных мощностей и, соответственно, росте доходов ты же сам и припрятал, сообщив мэру, что добросовестно отправил их.

- Да ничего я не боюсь! - выкрикнул Аниканов. - Чего мне теперь бояться? Либо сожрут нас теперь, либо сами мы этого Таганцева с лица земли сотрем.

- Ох, Богдан Силаевич! - воскликнул начальник милиции. - Все никак ты не можешь успокоиться, что не тебя мэром поставили, а Таганцева.

- Да! Не могу! Почему не меня, а его?! За какие такие заслуги? Я в этих местах с рождения живу.

Я здесь, на металлургическом, секретарем партийной организации был. И, между прочим, из рабочих вышел. А Таганцев кто?! - и шепотом, озираясь на окна и двери, добавил. - Бандит он! Уголовник!

- Заткнись! - рыкнул на него майор милиции. - Официально он пока что мэр Иртинска. И чтоб я от тебя, Богдан Силаевич, этих слов больше не слышал. Накликаешь беду на свою дурную голову. И поменьше трепись, что был секретарем парторганизации. Чести тебе это по нынешним временам не делает. Где документы, которые ты показывал Погодину?

- У него и оставил. Где ж еще!

- Да, с головой у тебя непорядок. Ты же лажу ему подсунул! Нужно было как-то незаметно и унести их! Заронил зерно в душу и - достаточно. Зачем же на самого себя компромат оставлять? Теперь молись Богу, чтобы Погодин проверку этих бумаг поручил нашим людям в крае, а не кому-нибудь еще.

- Он так зол на Таганцева, что и проверять ничего не станет. И потом, меня-то он знает уже почти двадцать лет, а Таганцев кто? Временщик и выскочка. Погодин скорее мне доверится, чем Таганцеву.

- А если нет, тогда что?

- Упаси боже! - Аниканов закатил глаза.

- Не богохульствуй. Ты партиец или где?

В то время, как Андрей Таганцев поехал к Погодину, Настя и Рыбин остались в доме одни. Спешить им было некуда, опасаться нечего.

- Ну, как тебе здесь, нелегко приходится? - спросил Захар Матвеевич, прихлебывая из чашки крепкий кофе.

- Живу, - ответила глухо.

- Послушай, девочка. За Таганцевым - глаз да глаз. Не нравится он мне. Хвостом крутить начинает. Как бы с крючка не сорвался. Всеволод Михайлович возлагает на тебя большие надежды.

- Я постараюсь. Все будет в порядке. Думаю, Таганцев никуда не денется. Да, кстати, у него начали складываться какие-то отношения с бандитом Каблуком.

- Каблук - это что?

- Это и фамилия, и воровское погоняло. Из молодых да ранних. Дерзок. Амбициозен. Метит прочно занять место Чугуна.

- За Чугуна - отдельное тебе спасибо. Вовремя сработала. Могло ведь произойти непоправимое. Теперь вернемся к Таганцеву. Делай со своей стороны что хочешь, но чтоб их отношения с Погодиным, мягко говоря, изжили себя. Андрей Аркадьевич должен в конце концов увидеть в губернаторе края если не врага, то серьезную помеху на своем пути. Хватит этим двум гаврикам дружбу водить. Одного из них следует технично убрать, другого - оставить и даже возвысить.

- Кого убрать, кого возвысить?

- Убрать, естественно, Погодина. Ну, может, не физически, а в ином смысле. Отстранить, например, от дел, чтобы Таганцев принял на себя весь край.

- И это - конечная цель?

- Конечной цели даже Харитонов не знает. Там ведь, в Кремле, люди умные сидят. Они свои секреты хранить умеют. А наше дело - выполнять команды.

- Как я устала! - вздохнула Настя. - Как я ненавижу свою работу, презираю себя! Иногда я даже Таганцева убить готова.

- И убьешь, если понадобится, - без каких либо особых эмоций произнес Рыбин.

- Конечно, убью, - просто согласилась с ним Настя.

Интонация ее голоса не выражала вообще ничего. Глаза были пустыми. На лице не дрогнул ни один мускул.

- Сегодня ночью я сказала ему, что беременна, - сообщила она, не глядя на Захара Матвеевича.

- И что, это правда?! - в ужасе спросил он.

- Нет, конечно, - выдохнула она. - Но надо же его в такой ответственный момент посильнее к себе привязать! Вы же сами говорили, что он может с крючка сорваться. С этого - не сорвется. Он потом до утра уснуть не мог. Дурачок! Плакать готов был от счастья.

- А что потом? - спросил Рыбин. - Пройдет время и очень скоро выяснится, что беременность твоя - липа. Как выкрутишься?

- Навру чего-нибудь про выкидыш… Придумаю что-то.

- Анастасия! Ты - страшное чудовище! - высказался Рыбин.

- Это комплимент? - она повернула к нему лицо. В голосе и глазах был вызов.

- Считай, что да.

Таганцев сидел за столом с каменным лицом и смотрел неотрывно в одну точку.

Каблук, расположившись в кресле напротив, не мешал, молчал себе, пока хозяин кабинета сам не заговорит.

А говорить Андрей не спешил. Ему вспоминалась "зона".

Старый вор по кличке Фергана решил как-то проверить Таганку "на вшивость". Подослал к нему двоих "шестерок". Повод для конфликта был избран вполне подходящий. Новичок на нарах просто обязан был снять с себя чистое нательное белье, полученное после помывки, и отдать его приблатненным. На себя же полагалось надеть грязное тряпье, уже кем-то ношенное.

В бараке завязалась драка. Таганцев бил чем ни попадя - кулаками, ногами, подвернувшейся под руку табуреткой. В конце концов саданул металлической кроватной дужкой одного из "шестерок" по голове. Тот, вскрикнув, упал. И больше не поднялся.

Дело было ночью. И, когда в барак набежали "вертухаи" - прапорщики-контролеры, - весь отряд дружно доложил, что умерший сам нечаянно во сне упал с верхней шконки.

Возбудили уголовное дело. Но вскоре закрыли. А Фергана, задыхающийся от астмы, и по той же причине уже несколько месяцев не поднимающийся с койки лагерной больнички, позвал Таганку к себе.