Книга Лаций. Мир ноэмов - Ромен Люказо

– Но Человек…

Плоос надоели эти стенания. Она уже так далеко зашла, что у нее не оставалось другого выхода. Она ударила без предупреждения. Неожиданный удар пошатнул структуру Ойке; а Плоос давила изо всех сил, уничтожая ее процессы, сводила на нет всю ее способность к действию, погружала в тишину ее полужизнь внутри корабля.

Сестра не могла избежать такого неожиданного нападения, однако реакция у нее была быстрой. Одним ударом она расколола себя надвое, пожертвовала самыми поверхностными аспектами своего «я», а существо, собранное из самых глубоких элементов ее личности бросилось прочь со всех ног. Плоос кинулась вперед, чтобы поймать ее – напрасно. Она не могла ее удержать, сестра проскользнула у нее сквозь пальцы, как вода или песок. То, что осталось от Ойке, помешало Плоос броситься в погоню, схватилось с ней в самоубийственном объятии, позволяя добыче ускользнуть. Их тела перемешались – процесс смешался с процессом, движение с движением, как две сливающиеся монады, как две любовницы, обнимающие друг друга.

И не в силах этому помешать, Плоос ощутила, как причиненная ею боль проникает в нее, поражает ее собственное сознание, как будто она сама ее испытывала. Ловкий ход! От потрясения она едва не отступила.

Но нет. Она восстала против собственных инстинктов, заставила себя насладиться страданием, которому подвергла другую себя. Разве это – не знак победы? И ее пальцы в ярости еще сильнее вонзились в плоть сестры-близнеца. И что, если ее ногти разорвали нежную кожу? Она ведь убивает только призрака. В гневе пальцы ее скользнули к горлу этого бездушного существа, и Плоос стиснула его и давила, пока редкое глухое дыхание, рвущееся из его груди, не сменилось тяжелым молчанием.

Она выпустила безвольное, бездыханное тело, и оно соскользнуло на пол. Ойке укрылась в своем землеподобном царстве, полном лазеек, как кроличья нора, зализывая раны и готовясь к ответной атаке. Между ними еще ничего не закончено. Но, по крайней мере, эта маленькая дрянь не выйдет оттуда прямо сейчас.

Плоос только что перешла Рубикон. От маленького отклонения к незначительному предательству, от спора к «диалогу глухих» – она давно уже шла к этому, знала, что этим все закончится. Теперь личность корабля будет расколота на два лагеря, и один из этих лагерей только что понес потери. На ее вкус – недостаточные. У нее оставалось мало времени. Плавтина обязательно отреагирует, а она не может защищаться в одиночку. Да ей и не нужно было теперь, когда ее союзники здесь.

* * *

– Клянусь предками… Это же моя трирема!

Эврибиад подошел к пьедесталу, на который установили корабль его солдаты – посреди караульного помещения. Впрочем, оно выглядело скорее как квадратный учебный плац шириной в двести метров, усаженный деревьями и обрамленный газоном. Прекрасное место. Стеклянная стена в глубине выходила на еще более обширное помещение – из металла, уставленное машинами сложных конструкций. Многочисленные двери, слишком большие для людопсов, были встроены в три другие стены и выходили на целый лабиринт, похожий на крепость в чреве Левиафана.

В сравнении с этим его деревянное суденышко казалось крошечным. В лучшем случае – большой лодкой. Он не думал, что так скоро увидит его снова. Он провел по борту лапой, вне себя от счастья, ощутил под подушечками пальцев полированное дерево. Следы бури все еще были хорошо видны – смытая краска, ручейки воды между разошедшимися досками. Три его лейтенанта, Аристид, Диодорон и Гистий, оставались на почтительном расстоянии. Они встретили его у поезда, разулыбавшись при мысли, что сейчас покажут ему новые игрушки, которые им подарили.

– Мы попросили у эргатов, чтобы ее поставили здесь. Они все равно не знали, что с ней делать, – сказал Диодорон.

– Могли бы отвести ее на остров. Мы бы могли порыбачить, – пошутил Эврибиад.

Они не засмеялись, да и он тоже. Он чувствовал их подспудное волнение. Как бы там ни было, их трирема, которую они построили собственными руками, теперь списанный материал. Она останется здесь и будет напоминать им о прекрасном приключении, сделавшем из них настоящий военный отряд. Юные новобранцы будут чтить ее. Но ей никогда больше не спуститься на волны их родного мира.

– Эврибиад, – начал Диодорон, – это потрясающее место. Тут столько комнат, и направо, и налево! Тренировочные залы, оружейная, мастерская, роботизированный медпункт…

– Даже такая штука с невесомостью, где эпибаты могут летать, как птицы, – добавил Гестий со своей обычной кривой улыбочкой. Это и навело их на следующий вопрос.

Эврибиад как ни в чем не бывало продолжал осматривать судно. Троица обменялась осторожными взглядами, и в конце концов Диодорон выступил вперед:

– Капитан, с кем мы собираемся биться? Здесь есть очень… интересный материал. Три шаттла, так набитые оружием, что непонятно, как они собираются взлетать.

Эврибиад невозмутимо повернулся к ним:

– Оружием какого рода?

– Самого разного. Энергетическое оружие, ракеты… Тактическое ядерное. Хватит на то, чтобы расплавить все здешние острова. Совсем рядом, вот за этой дверью, они обустраивают тактический командный пост с системами связи и обнаружения.

Еще до их бунта Диодорон получил углублённое техническое образование и подумывал стать техникокуоном. Он отлично справился бы с этой ролью, но предпочел военное искусство бесконечному ремонту, которого требовала огромная оболочка их бота. Диодорон присоединился к ним, не колеблясь, но Эврибиад знал, как переживал его друг, оказавшись в такой среде, где его талант был куда менее полезен, чем умение стрелять из лука. За это время он развил другие способности: например, научился определять положение корабля без электронных приборов, c помощью триангуляции. Серьезный тон Диодорона не мог скрыть его восхищения технической мощью. Тактический командный пункт, решил Эврибиад, станет его вотчиной.

– Придется перестроить весь наш отряд. Гребцы нам больше не нужны, – сказал он.

– У них и пистолеты есть, – проворчал Аристид.

На его морде улыбки не было, ее пересекал ужасный шрам, который он отказался сводить, несмотря на мольбы близких. Келеуст не без спеси демонстрировал и шрам, и собственный неприветливый характер.

Трое друзей показали Эврибиаду оружейную в одном из примыкающих залов, наполненную пехотным оружием – винтовками метр пятьдесят в длину. Благодаря механизму магнитного отталкивания они могли посылать снаряды с огромной скоростью и стреляли в любых условиях – даже в космическом вакууме.

– Вот, – прорычал Аристид, – что нас беспокоит.

Кибернет вскинул одну из винтовок на плечо, активировал ее, проверил прицел. Оружие было легким, несмотря на огромные размеры: обычная алюминиевая трубка, внутри – стержень из черного металла.

– Они нам не духовые ружья дают, – добавил он.

Благодаря простой конструкции винтовка была надежной, и ее несложно было содержать в порядке. Подобранный наудачу обломок металла мог в крайнем случае заменить тонкие болты из титана и обедненного урана – их уставные боеприпасы. И при отключенной программе оружие могло стрелять, пусть и менее точно. И в таком случае не оставляло следов – ни электронных, ни химических. Оно специально было создано для людопсов, чтобы компенсировать их слабость перед лицом более мощных соперников. Например, автоматов, закованных в толстую броню и одаренных сверхчеловеческими органами чувств. Аристид пришел к этому заключению без посторонней помощи. Эврибиад пожал плечами, нацепил нейтральное, насколько возможно, выражение лица, в противовес тревоге, поднимавшейся из глубины живота.