Книга Ты мне не сестра - Любовь Попова

А могу я это все проверить только одним способом. Самым древним и самым прекрасным из ныне существующих.

Пара движений, и в моих руках водолазка Максима, которую я отчаянно тяну наверх. Со словами:

— Очень не хватает, Макс. Тебя не хватает.

Глава 25.

Воздуха все меньше и меньше. Одежды совсем не осталось. Просто мы. Оба. Почти голые. Стоим и не можем насытиться. Насладится тем, что живы. Что вместе. Все больше нет преград кроме глупой ревности.

Кроме его боксеров.

И я реально не понимаю, почему они еще на Максе. Хочу спросить. Набираю в рот воздуха, но он снова сносит башню поцелуем.

Его губы словно ожог на моих оставляют. Отдаются пульсацией по всему телу. Так горячо. Так необходимо.

Еще. Еще. Целуй меня. Ласкай руками, словно пытаясь пробраться под кожу.

Целуй так, словно душу пьешь. И мне дико нравится, как дрожат его руки, словно я воздух. А он — мой.

И вот я уже обхватываю его шею руками, держусь, пока облегаю ногами бедра и оказывается нет на нем ничего.

Потому что… Потому что... Господи… Его плоть одним ювелирным движением проскальзывает в нутро. И я не могу поверить, насколько он идеально мне подходит. Тут же задыхаюсь от силы ощущений, словно волны приливной. Захлебываюсь, в приглушенном, его губами, стоне и чувствую движение.

То ли комната плывет. То ли мы куда — то идем, то ли я просто схожу с ума.

И руки его так жадно задницу мнут, словно в тесте хотят след оставить, словно он потерять меня боится.

Глупый. Никогда. Никогда я больше не совершу такую страшную ошибку. Никогда я больше не уйду.

Останусь и буду наслаждаться тем, как его рычание сочетается с резкими толчками члена. Как влагалище плотно его облегает. А внутри зарождается настоящая буря. И мы точно в ней потеряемся, распрощавшись с реальным миром.

И после пара мощных толчков я открываю глаза и вижу, что лежу на кровати.

А Макс надо мной. Как победитель, как воин – завоеватель, обнаживший свой блестящий меч. И я не боюсь порезаться. Разве что только обжечься, когда приподнимаюсь на локте, закусываю губу и рукой его обхватываю.

Чувствую пульсацию, каждую вену, мягкость влажной кожи и твердо-каменность.

— Мне кажется шесть лет назад я влюбилась в твой член.

— Поверь мне родная, у вас это взаимно, — улыбается он и толкается в мою руку, мягко.

В глаза смотрит, а потом грудь, взглядом обжигает. И соски, давно набухшие, словно просят ласки, пульсируют болезненно. Ждут своего хозяина.

Макс наклоняется, ставит увитую венами руку возле головы и продолжает толкаться членом в мою ладонь. А ртом сосок накрывает, жадно посасывает, в следующий миг кусает.

Я вскрикиваю, сжимаю его член сильнее. До его животного рыка, который бурю во мне только усиливает.

Второй сосок он не оставил без внимания. Долго вылизывал, так что между дрожащих ног стало буквально вытекать.

Вот уж точно живая, горящая, стонущая.

И жаждущая, чтобы этот мужчина срочно оказался во мне.

И Макс понимает. Между нами не нужны лишние слова. Последнее движение языком, и вот я на животе. Через секунду задыхаюсь от захвата шеи и слышу в ухо:

— Ты отдохнула?

Не могу сообразить, о чем он. Сознательность давно отправилась в пешее, оставив мне только тактильный кайф и чувственный голод.

Но неведение быстро кончается, стоит ощутить резкий толчок. До смачного шлепка яйцами о половые губы.

— Господи… — вскрик и рука на губах.

— Это всего лишь я.

Безумный темп. Выбивающий из меня ударами молота стоны. Вытрахивающий все лишние мысли. Тону в нем. В атмосфере, подобной шторму. Музыке, отдающейся в вибрирующих стенах и наркотике в крови. Остро. Слишком остро. С ума сойти. Еще! Еще Макс!

Еще трахай, сбивая дыхание. Еще сжимай грудь толкаясь с меня со скоростью взбешенного быка. И легкая боль внутри прокатывается по телу. Создает настоящий спектр чувств, главным из которых любовь. плещется во мне вином. Опьяняет. Дурманит. Сводит с ума.

И я все больше теряюсь в этом. Закрываю глаза и окончательно отдаюсь мощным, на грани работы станка, фрикциям. Сколько их. Десять или сотня. Я заблудилась. Меня здесь нет. Но стоит Максу сменить угол, задрать мою ногу как можно выше, удобно расположившись между и пальцами коснувшись сокровенного, как меня кидает в кипящую лаву.

И я кричу в его руку, чувствую, как член внутри становится огромным, твердым. Пульсация усиливается.

— Блять, Лана… охуенно, — начинает его трясти, а меня колбасить. Потому что оргазм приходит именно тогда, когда нужно, капканом сжав член внутри.

И я дрожу, плачу и чувствую, как Макс ревет зверем мне в волосы, орошая влагалище горячей влагой.

И я вроде бы уже засыпаю. Улыбаюсь и не хочу двигаться. Но Макс поднимает меня на руки, куда-то несет и заставляет рассмеяться словами:

— Гигиена прежде всего.

Эпилог

Мы очень любили Купчино. Провели там очень много чудесных дней. Не менее чудных ночей.

Там в роддоме, правда, под надзором московского гинеколога родилась наша дочка, Лена.

Имя выбрал Максим, потому что, по его словам, ничего прекраснее он не видел. А если кто-то и хотел сказать слово против, быстро умолкал, если Макс поднимал, острый, как лезвие взгляд.

Но время шло, дети росли, и постоянно мотаться в город мы уставали.

И приняли решение перебраться в Москву. А в Купчино приезжать на выходные.

Первое время я разумеется занималась оформлением двух уровневой квартиры, обустройством. А потом в один прекрасный момент поняла, что делать мне собственно больше нечего.

Скука навалилась неожиданным грузом, я стала раздражительной и нервной. И даже секс, регулярный и качественный даже спустя семь лет брака не помогал избавиться от мысли, что я совершенно бесполезная.

Жалуясь Васе и Майе — подругам, которые не видели проблемы в праздном образе жизни, я настаивала, что мне просто необходимо чем-то заняться.

Сначала я думала устроиться учителем, но Макс, жуя очередное французское блюдо, приготовленное мной, от нечего делать, сказал, что идея плохая.

— Почему? — насупилась я.

— Потому что мне не очень хочется заминать очередное дело об убийстве какого-нибудь учителя физкультуры или что еще хуже, ученика.

«Он же не мог говорить серьезно», — думала я, замечая в его словах, а главное взгляде ревнивые искры, а вслух сказала:

— Ну не могут же в меня все разом влюбиться.