Книга Дом Ночи - Дмитрий Колодан

От неожиданности Ива подскочила на месте. Как ей показалось – выше собственного роста. Когда же обернулась, то увидела сестер.

Они стояли совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Еще немного, и легко могли бы ее схватить. Ива не видела и не слышала, как они подошли, даже краем глаза не заметила движения. За подобную беспечность Охотник отвесил бы ей такую затрещину, что искры из глаз сыпались бы неделю. Но поскольку крестного рядом не было, затрещину Ива влепила себе сама, правда воображаемую.

Высокие фигуры стояли полукругом, гладкие белые маски нависли над Ивой. Она не видела глаз, но чувствовала, что они ее разглядывают, словно ощупывают невидимыми пальцами. Взгляд очень внимательный, подмечающий все детали и… Любопытный? Голодный?

– Ты живая… – снова услышала Ива холодный голос.

При этом она не могла сказать, кто именно из сестер к ней обратился. Голос возник между ними, как если бы они говорили все вместе и одновременно. А может, эти девять сестер были единым целым? Не образно выражаясь, а на самом деле – одним существом в девяти телах? Кем-то вроде Рогана-Брогана, колючего пастуха.

А сестры меж тем продолжили говорить:

– Ты живая. Я вижу твою свечу – такая яркая… Кто ты?

Ива могла бы ответить тем же вопросом. Но все же это она пришла в их дом, значит, ей первой держать ответ. Она тряхнула волосами и постаралась выпрямиться, чтобы казаться хоть капельку выше.

– Мое имя – Ива. Я пришла сверху. Я… Я дочь Матушки Ночи!

Хотелось бы думать, что при упоминании ее матери странные сестры в ужасе задрожали, но на деле они лишь слегка качнулись – вперед и назад. Поднялся странный шум, словно тысячи ночных мотыльков одновременно захлопали крылышками. Затрепетали огоньки бесчисленных свечей, но ни одна из них не погасла.

– Дочь? Матушки Ночи? – Голос сестер остался безучастным. Прозвучал вопрос, но Ива не услышала в нем ни страха, ни удивления, ни любопытства. Ей стало обидно за Матушку. Наверху все, кто был знаком с ее матерью, поминали ее с куда большим почтением.

– Да! Я…

– Дочь.

Одна из сестер подняла руку и указала в дальний конец залы, где в самом углу клубилась непроглядная тьма. Словно кто-то вылил в воду бочку чернил и они теперь медленно расползались причудливыми завитками и петлями, ежесекундно меняя форму. С первого взгляда было понятно, что эта темнота не просто отсутствие света, а нечто совершенно иное. Что она… живая?

– Иди, – услышала Ива голос сестер, – она тебя ждет.

– Кто меня ждет? – пискнула Ива.

Никто ей не ответил, но в тот же миг темнота в углу сгустилась, чернильные петли втянулись, сплетаясь вместе, превращаясь в некую фигуру. Пока только лишь в силуэт, дрожащую тень на стене, но постепенно обретая и объем, и форму. Это был кто-то очень большой… И страшный.

– Иди, – произнесли сестры, – она не любит ждать. Она умеет ждать.

Ива повернулась и сделала шаг.

Тени и эхо

Ива шла медленно. Не из страха, хотя коленки у нее, конечно, дрожали, но почтительно склонив голову, ибо откуда-то знала, что сейчас ей стоит проявить и почтение, и уважение, и даже смирение. С каждым ее шагом черная фигура в углу становилась все более различимой. Одна за другой проступали детали: рука с длинными пальцами, похожая на птичью лапу, крючковатый нос и выпирающий вперед подбородок, космы, спутанные, точно огромное воронье гнездо. Пока наконец Ива не поняла, что в углу стоит древняя старуха.

Ива замерла.

Самым старым человеком, которого она знала, был профессор Сикорский – точнее, он выглядел старше всех, кого она знала. Седина, старческие пятна, кожа, блестящая, как воск, и ломкая, как папиросная бумага… Сразу понятно, что этот человек много прожил и многое пережил. Однако, если бы профессор вдруг очутился рядом с этой старухой, приметы времени осыпались бы с него, как шелуха. В сравнении с ней он выглядел как желторотый птенец рядом со столетним вороном.

Старуха склонилась над Ивой, нависла над ней. Пришлось высоко задрать голову, чтобы заглянуть в ее темное лицо, изборожденное морщинами, глубокими, как лесные овраги. Под скулой пульсировала вена толщиной с яблоневый корень. В ответ старуха разглядывала Иву – с тем же любопытством, с каким любознательный человек мог бы разглядывать жука или муравья. Иву это разозлило, и она заставила себя выпрямиться и расправить плечи.

– Кто ты, дитя? Что привело тебя ко мне?

Голос прозвучал словно раскат далекого грома. Ива не столько услышала его, сколько почувствовала тяжелый гул, дрожью отозвавшийся в костях. От всей ее храбрости в одно мгновение не осталось и следа. Голос старухи смыл ее, как волна смывает следы на песке.

– Ива, – пискнула она. – Я дочь Матушки Ночи.

Темное лицо старухи пришло в движение: раздулись ноздри, перекатились желваки, дрогнули уголки рта, выгнулись морщины. Порыв холодного ветра разметал волосы Ивы. Это был… выдох? Фырканье?

– Дочь? Матушки Ночи? – Жуткая старуха оскалилась, продемонстрировав Иве пеньки гнилых зубов. В дуплах в этих зубах могли бы гнездиться птицы, да только какая птица согласится на подобное жилище? – Дочь, значит… А ну-ка, повернись-покажись…

Темнота у ног старухи забурлила черной пеной. Иве почудились хлысты и петли, извивающиеся, точно змеиные хвосты. Но стоило присмотреться внимательнее, и Ива видела лишь складки ткани на подоле длинного черного платья. Ей не хватило смелости перечить старухе, и она послушно повернулась кругом.

Похоже, старуха осталась довольна увиденным: она снова фыркнула, да так, что Ива едва устояла на ногах.

– Дочь… Ха! Ну тогда здравствуй, девочка. Я – твоя бабушка.

Ива уронила челюсть.

Кто? Ба… Бабушка?

Есть открытия, которые удивляют, другие же ставят в тупик. Но есть и такие, которые валят с ног, как хороший удар по носу.

До сего дня Ива и подумать не могла, что у нее есть кто-то вроде бабушки. То есть она знала, что такое бабушка – мать матери, – но это знание никак не соотносилось ни с ней, ни с Матушкой Ночи. Роль бабушки в ее жизни выполняли иные обитатели дома – например, Доброзлая Повариха или же Фати Бланш, белая дама с чердака, с ее кислющими леденцами из жестяной банки… Кто-то из них учил Иву, кто-то баловал, многие рассказывали истории и сказки… Но если подумать, все они были такими же детьми ее матери, как и она сама, кукушатами в построенном Матушкой гнезде.

– Ну, что ты вытаращилась? – с усмешкой сказала старуха-великанша. – Или твоя матушка ничего про меня не рассказывала?

Ива покачала головой.

– Кто… Кто вы?

– Если ты спрашиваешь мое имя, – сказала старуха, – то его у меня нет. Я пришла из тех времен, когда в именах не было нужды. Мне и сейчас оно без надобности, но ты, если хочешь, можешь звать меня бабуля.