Книга Грань времени - Райса Уолкер

– Нет, не означает. Память Евы не была стерта, она помнила нашу встречу в храме. А Пруденс, похоже, использует ее как посыльного. Они наблюдают за мной, и я не думаю, что Пру рада тому, что она видит. Я не знаю, связано ли это с моей работой с Кирнаном или с чем-то еще, но Ева сказала, что моя тетя очень обеспокоена тем, что я сосредотачиваюсь на учебе, а не на том, что она называла «внеклассной деятельностью». Кстати, вы не замечали синий фургон снаружи? Тот, что всегда припаркован у обочины?

– Ты о том, который принадлежит парню, живущему по соседству? – спрашивает Коннор.

– Наверное. Ты в этом уверен? Меня преследует странное чувство…

– Да. Я уже говорил с этим парнем. Кейт, ты не хуже меня знаешь, что киристам не нужен фургон, чтобы наблюдать за тем, кто приходит и уходит. Все, что им нужно сделать, это установить стабильную точку и заставить кого-то с геном ХРОНОСа следить за ее активностью.

– Да. Но так нельзя ничего услышать. А для этого понадобится такое оборудование, которое можно было бы спрятать в фургоне. Но неважно, наблюдают ли они из фургона или из точки, в любом случае они узнают, что я не хожу в школу. Сейчас у нас хоть какое-то перемирие. Если они увидят, что я переступаю черту, все станет накаляться очень и очень быстро.

– Тем больше причин затаиться и покончить с этим, – говорит Коннор.

Папа многозначительно смотрит на меня через плечо. Тебе решать, не позволяй ему давить на себя.

– Может быть, – говорю я. – Но занятия в школе начинаются во вторник, а значит, на поразмыслить у меня остается только сегодня и День труда. Я все еще работаю над двумя другими перемещениями и не смогу бесконечно повторять один и тот же день. На прошлой неделе я несколько дней растянула на семьдесят два часа, и мне придется высыпаться в прошлом или спать меньше восьми часов, чтобы втиснуть больше трех дней в один двадцатичетырехчасовой промежуток. И это тем более справедливо, если мне нужно избегать столкновений с самой собой. Поскольку Кэтрин говорила, что это плохая идея, а Кирнан почти уверен, что это и есть причина, по которой у Пруденс теперь едет крыша, мне бы хотелось избежать всего этого.

– Так ты считаешь, что будет нормально, если вы с Гарри каждый день будете отправляться в Брайар Хилл как ни в чем не бывало? Будто ничего не произошло?

– Мне кажется, у нас нет выбора, Коннор, – говорит папа, отправляя на сковородку последние яйца. – Как заметила Кейт, она не сможет закончить все это до начала занятий в школе, даже если будет повторять эти два дня снова и снова. Пруденс может заподозрить, что Кейт работает против них, но она станет еще более подозрительной, если Кейт исчезнет. Будь моя воля, я бы посадил ее в машину и мы бы вернулись в Айову…

– Фу.

– Ну, или куда-нибудь подальше, и, будем надеяться и молиться, что нас не найдут, – продолжает он, бросая на меня раздраженный взгляд из-за того, что его прервали. – Но так как мы не можем забрать всю эту аппаратуру, которой вы защищаете дом, с собой в дорогу, я бы предпочел, чтобы Кейт и я, если уж на то пошло, спали под защитой поля ХРОНОСа, пока все это не закончится.

Коннор раздраженно фыркает.

– Именно это я и имел в виду, Гарри. Школа находится вне защитного поля.

– Коннор, – говорю я, – мы можем вечно ходить по кругу, но реальность такова, что нам нужно задержать Пруденс хотя бы на неделю. Папа прав. У нее есть глаза и уши в Брайар Хилл. Если меня не будет на занятиях, она поймет, что что-то происходит, и я не думаю, что этот дом защитит нас от нападения киристов, если Пруденс решит, что перемирие отменяется. Когда мы столкнулись на выставке, она требовала от меня держаться подальше от нее и не приближаться к Кирн…

Произнося последнюю фразу, я вдруг вспоминаю, что было еще кое-что. Будь добра к своей матери.

– Это была не Кэтрин, – вполголоса говорю я.

Коннор замолкает на полуслове.

– Где была не Кэтрин?

– Мамина поездка.

– Почему ты решила, что Кэтрин имела к этому отношение? – говорит Коннор.

– И, – добавляет папа, – если ты так думала, то почему ничего не сказала раньше?

– Ну, мама бы не поехала, если бы решила, что это как-то связано с Кэтрин, а она ведь была так рада получить грант. И у меня не было никаких доказательств…

– Конечно, у тебя их не было, – говорит Коннор, – потому что Кэтрин не имела к этому никакого отношения. Но что заставило тебя понять это сейчас?

– То, что Пруденс сказала на выставке. Возможно, Пруденс организовала эту поездку, чтобы быть уверенной в том, что мама будет находиться подальше от всего этого.

Папа немного встревожен:

– Значит, мы должны сообщить об этом Деборе. Она может быть в опасности.

Я отрицательно качаю головой. Это скорее предчувствие, чем уверенность, но я не верю, что Пруденс могла бы подвергнуть опасности маму. Может быть, ей захочется заставить нас думать так, но…

– Пруденс не причинит ей вреда. Неважно, что она думает о Кэтрин или обо мне, она точно не держит зла на маму. Во всяком случае, я думаю, что Пруденс отправила маму подальше, чтобы обезопасить ее. Не знаю, как ты, а я вполне довольна этим, по крайней мере, пока все это не закончится.

Папа все еще смотрит скептически.

– Но это не значит, что я не позвоню ей прямо сейчас, – говорю я, – потому что мне все же жутко от всего этого.

Я ставлю тарелку в раковину и беру свой планшет. Это напомнило мне, зачем я вообще принесла его с собой, поэтому я снова поворачиваюсь к Коннору.

– У нас нет ничего для маскировки? Не просто костюмы эпохи, а что-то, что изменило бы мою внешность. Я не могу вот так разгуливать во время перемещений.

– Как это? – спрашивает Коннор.

– Как я. Как Пруденс. Конечно, когда я буду в школе, ведя себя как славная маленькая овечка, все будет в порядке. Но когда я буду делать то, что потенциально сможет нарушить наше перемирие, мне придется как-то изворачиваться. Цвет волос? Шляпа с широкими полями? Поддельные очки?

Они оба кивают, но я не думаю, что они хорошо меня поняли. Конечно, они ведь не видели, какой взгляд бросила на меня та женщина на пикнике, когда я задела ее тарелку. Она выглядела так, будто я удостоила ее чести, уронив кусочки фруктов на ее ботинок.

Звонит телефон, и папа достает из кармана сотовый.

– О. Это моя мама.

На мгновение мне кажется, что он имеет в виду Эвелин, а потом я понимаю, что это бабушка Келлер.

– Передай ей от меня привет, – говорю я, когда он направляется в гостиную.

Я снова открываю поиск изображений и пододвигаю планшет к Коннору.

– Вот о чем я говорю. Существуют картины Пруденс, написанные несколько сотен лет назад, и они слишком похожи на меня. Ну, к счастью, кроме тех, на которых она беременна. Как это вообще произошло?