Книга Завтрак с Машиахом - Илья Баксаляр

Давид объехал скалу и остановился у входа в хоромы, спустился с коня и тяжелой поступью поднялся по ступенькам в свой главный дом. Широкие лестницы, высокие потолки – убранству дворца могли позавидовать самые могущественные правители всех времен и народов. Но Давид не обратил внимания на роскошь, ему почему-то захотелось посмотреть на город с высоты. Обойдя залы на первом и втором этажах, он вышел на балкон. Город открылся его взгляду в полном великолепии, здания из светлого камня ослепительно сияли в лучах солнца своей белизной, выстроившись в длинные изогнутые линии, они обвивали горные выступы, что придавало Иерусалиму неповторимый колорит. И хотя Давид радовался великолепию новой столицы, небольшая тень сомнений все же проникла в душу царя – он никак не мог забыть, что десять колен еврейского народа все еще в душе не признавали его царем, хотя и подчинились. Царю нужен был храм, который сможет объединить всех евреев. Давид знал, что Дом Бога сплотит народ прочнее силы оружия. Однако Бог по-прежнему не позволял возводить храм.

Давид направился к Скинии. Он сел перед Ковчегом Завета на колени, прося прощения у Бога:

– Грехов у меня много, но я каюсь, Господь, прости меня за все мои недостатки и ошибки, за то, что проливал много крови. Но то была необходимость защитить народ.

Рядом с Ларцом Бога стояли золотые меноры, освещая шатер изнутри. По семь языков пламени поднимались кверху от каждого светильника, создавая ощущение присутствия Всевышнего где-то рядом. Давид продолжил:

– Грешен я во многом, но прошу тебя, Господь мой, простить меня. В жизни все есть: и жестокость, и насилие, но не прояви их я – не смог бы добиться единства народа и его свободы. Да, отнимал золото у врага, но все богатства кладу к Твоим ногам как дань благодарности. Да, наказывал своих соплеменников, но это ради единства, чтобы не расколоть страну. Много на мне грехов, и я знаю, что Ты покараешь меня за них.

Огонь в менорах резко задергался, серые тени побежали по стенам шатра.

– Не гневайся, Отец небесный, есть, конечно, еще грехи, да, я совратил красавицу жену своего военачальника, а потом, пытаясь скрыть грех, послал ее мужа на смерть. В этом виноват я страшно. Каюсь и прошу простить меня грешного, – Давид замолчал, выжидая ответа небес, затем продолжил свои мольбы: – Прошу тебя, Господь, мне много лет, все лучшие годы я отдал Израилю и Тебе, воюя и молясь, – царь выдержал паузу. – Разреши мне построить храм Твоего Имени!

Ковчег Завета засиял холодным белым светом. Давид почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы и постепенно покрылись сединой, глубокие морщины поползли по красивому лицу, всегда подтянутое упругое тело стало стареть и высыхать, а спина сгорбилась. В один миг царь состарился на тридцать лет, превратившись из моложавого, энергичного мужчины в старика. Давил ощупал себя руками и в панике воскликнул:

– Прости, Господь, меня, раба твоего, я виноват, больше не посмею Тебя ослушаться. – Он начал неистово отбивать поклоны. Прошло некоторое время, все еще находясь во власти страха, Давид, переборов дичайший ужас, набрался мужества и поднял голову, лицо его было бледнее полотна, руки тряслись от охватившей его тревоги.

– Не гневайся, Отец небесный. Я больше не буду просить Тебя о храме, понимаю, что придется умереть, не осуществив свою мечту.

В груди возникла боль, казалось, внутри пролилось расплавленное железо. Давиду стало плохо, он начал задыхаться, ему послышались шаги, совсем рядом, будто сама смерть стоит за спиной. Царь, теряя последние силы, с трудом прошептал:

– Скажи, Господь мой, – дыхание Давида было отрывистым, – сколько мне осталось жить?

В шатре наступила тишина. Яркий свет от Ларца Бога стал блекнуть, огонь в менорах горел как обычно. Давид почувствовал, как тело его ослабло и стало плохо слушаться, от недомогания он готов был упасть. Легкий ветерок подул от Ковчега Завета, поток теплого воздуха нежно обдувал лицо правителя, снимая боль в груди. В голове послышались слова:

– Давид, никому не известен его последний день. Только Я Сам определяю время, отпущенное каждому человеку на этом свете.

Правитель опять поклонился:

– Спасибо, Господь мой. Я подчинюсь любой Твоей воле. Прошу тебя, только не забирай меня в субботу, ибо не хочу я портить праздник людям.

Голос вновь зазвучал в голове:

– Читай Тору в шабат. Пока человек изучает священное писание, Я не могу забрать его к себе.

– Благодарю, Отец мой небесный.

Глава 22

Яркие лучи солнца осветили города и селения Сектора Газа. В это время в Палестине обычно просыпались жители, дороги заполнялись транспортом и арабский анклав начинал шуметь обычным восточным гамом. Но на этот раз все выглядело иначе. Эту ночь Палестина не спала, пораженная последней новостью о гибели Рахима Вазари. Внезапно, как по команде, из каждого окна дома были вывешены флаги «Хамама», благодаря которым города и селения облачились в зеленый цвет. Погруженные в печаль люди заполонили улицы и площади. Многие были знакомы с руководителем военного крыла «Хамама», он часто приезжал в селения с проповедями. Его запомнили как простого и мудрого человека, который глубоко переживал мучения народа Палестины. Его теплое рукопожатие согревало души простым людям, а чуткие слова проникали глубоко в сердца палестинцев. Теперь этого мужественного человека не стало. Аллах забрал его к себе, но Вазари поднялся на небеса не по воле Всевышнего, а из-за коварства израильтян, которые хотят уничтожить палестинцев и выдавить их с родных земель.

Где-то впереди из мощного динамика громко зазвучал гимн «Хамама». Люди подпевали, подняв вверх сжатую в кулак правую руку. Появился отряд подростков в военной форме цвета хаки с зелеными повязками на головах. Впереди маршировала шеренга мальчиков лет семи-восьми с горящими глазами, они с трудом удерживали на хрупких плечах тяжелые автоматы. Подростки шли молча, длинная колонна растянулась на несколько кварталов. Казалось, каждый юный палестинец, двигавшийся по центральной улице, был готов умереть в борьбе за свободу своей страны. За молодежью появились взрослые бородатые мужчины. Они, стиснув зубы, молча проходили по центральному проспекту, неся над головами зеленые флаги «Хамама». Огромная толпа людей следовала за ними, неся гроб с телом Рахима Вазари. Один из участников акции достал из-за спины мегафон и стал громко скандировать проклятия в адрес израильтян, заканчивая каждое обращение надрывным призывом: «Аллах Акбар!» Толпа с отчаянием в голосе подхватывала: «Аллах Акбар!»

Процессии не было ни конца ни края. На центральной площади движение остановилось. Толпа замерла. На высоком грузовике, покрытом зеленой материей, появился старик в инвалидной коляске. Собравшиеся, увидев старца, пришли в неистовство, людское море забурлило: «Это же сам шейх! Исин здесь! Святейшество с нами!» В сердца осиротевших палестинцев, потрясенных подлым убийством Рахима Вазари, ворвался животворящий поток воодушевления. Исин плохо видел с высоты лица людей, но чувствовал взрывную волну человеческих эмоций, ему вдруг захотелось вскочить с коляски, но слабое тело не слушалось его. Толпа ликовала, приветствуя своего духовного лидера.