Книга Белое Рождество. Книга 2 - Маргарет Пембертон

В 1970 году, примерно в то время, когда Серена оформляла для Скотта и Эббры разрешение на усыновление Саня, она сообщила Майку о своем намерении взять на воспитание не одного, а сразу нескольких детей.

– Чушь! – отрезал Дэниелс, не поднимая глаз от документов на своем столе. – Я не для того подбираю детей на улицах и в кошмарных провинциальных приютах, чтобы они носились по коридорам «Континенталя» среди пьяных журналистов.

– Им не придется носиться по «Континенталю» среди пьяных журналистов, – ледяным тоном возразила Серена. – Они будут бегать по просторным лужайкам богатого английского поместья.

Майк отложил ручку и посмотрел на нее.

– Какого черта? – суровым тоном осведомился он. – О чем вы говорите?

Серена ощутила огромное удовлетворение оттого, что ей наконец удалось возбудить его любопытство. Она подтянула видавшее виды плетеное кресло к столу Дэниелса и уселась в него. Всю ночь она ухаживала за больным ребенком, ее длинные бледно-золотистые волосы были схвачены на затылке резинкой, на лице не осталось следов косметики, а хрустально-серыё глаза потемнели от усталости. Но даже и теперь она оставалась самой красивой женщиной, какую Майк встречал в жизни.

– Теперь, когда Хо Шо Мин умер и начались мирные переговоры, война скоро закончится, – рассудительно произнесла Серена. – А когда это произойдет, я вернусь в Англию, в Бедингхэм.

– Бедингхэм? – переспросил Дэниеле, озадаченно сдвигая кустистые брови.

Дэниелс чуть отодвинул кресло от стола и откинулся на спинку. Солнце светило ему в спину, и Серена не могла рассмотреть выражение его глаз.

– Подробнее, пожалуйста, – коротко произнес он, чувствуя, как разгорается его интерес. За все время работы в «Кейтонг» Серена не получила ни цента, однако продолжала жить в «Континентале», судя по всему, не испытывая финансовых затруднений. Вероятно, ее недвижимость не ограничивается скромным особняком в лондонских предместьях.

Серена вытянула длинные ноги и скрестила их в лодыжках. Еще ни разу она не чувствовала себя столь непринужденно, оказавшись лицом к лицу с Дэниелсом. Майк впервые согласился уделить ей немного времени и снизошел до личной беседы.

– Бедингхэм, – заговорила Серена, и при этих звуках ее голос потеплел, – это родовое поместье моей семьи. Оно расположено в Кембриджшире и некогда было аббатством. Генрих VIII отнял его у церкви и передал одному из моих пращуров, Мэттью Блиту, в награду за его заслуги.

Она рассказала Дэниелсу о том, как Бедингхэм благополучно пережил правление Марии Тюдор, а затем и королевы Елизаветы, как при Карле II поместье достигло наивысшего расцвета, как оно расширялось, как были пристроены западное и восточное крыло, как были заложены и обустроены его знаменитые сады.

– И только в последние два столетия или около того Бедингхэм начал приходить в упадок, – завершила она. – Но поскольку неурядицы носили чисто финансовый характер, мой дед весьма удачно разрешил их, женившись на дочери американского железнодорожного короля.

Впервые на памяти Серены Дэниелс улыбался ей.

– Когда я усыновлю детей, Бедингхэм с его озером, лесами и лужайками станет тем самым местом, куда я увезу их и где будет их новый дом.

Дэниеле чуть переместился в кресле, загородив собой солнце. В его глазах светилось нескрываемое любопытство.

– Бедингхэм принадлежит вам? Вы его унаследовали?

Серена покачала головой:

– Нет. Мои родители еще живы. Но я написала отцу и брату о своих планах. Отец ответил, что, пока его кабинет и библиотека останутся в неприкосновенности, я могу устраивать в поместье все, что захочу. – Кончики ее губ приподнялись в легкой улыбке. – Кроме рок-концертов, разумеется. Лэнс, мой брат-близнец, – социалист левого толка, и на его взгляд, для Бедингхэма нет лучшего применения, нежели стать домом для вьетнамских военных сирот. Как видите, никто не возражает.

Глаза Дэниелса внезапно утратили всякое выражение.

– А как же мистер Андерсон? – нарочито ровным голосом спросил он. – До сих пор вы о нем не упоминали, но, полагаю, у вас есть муж. Что он думает по этому поводу?

– У меня не было возможности спросить его, – ответила Серена, поднимаясь. – Последние четыре года он находится в ханойской тюрьме Хоало.

Судя по лицу Дэниелса, он был потрясен. Прежде чем он сумел вновь взять себя в руки, Серена повернулась и вышла из кабинета, ощущая странное чувство удовлетворения.

Детей, отбывавших к приемным родителям в Европу и Штаты, всегда сопровождала Люси, но в начале 1971 года Серена спросила у Майка, нельзя ли ей поехать с очередной группой малышей, направлявшихся в Америку.

– Конечно, – без лишних слов согласился тот. – А зачем это вам?

Серена переложила из одной руки в другую ребенка, которого держала. Малютка поступила в приют лишь два дня назад, ее волосы кишели вшами. Серена боролась с паразитами, посыпая голову девочки порошком ДДТ и выбирая руками гниды. Она до сих пор не знала, удалось ей избавить ребенка от насекомых или нет.

– Мне нужно встретиться с друзьями. Во-первых, с Эбброй Эллис. Она с мужем пару месяцев назад усыновили Саня, и Эббра пригласила меня приехать, чтобы посмотреть, как быстро они трое стали семьей и как они счастливы.

– А во-вторых? – спросил Майк. – Вы употребили слово «друг» во множественном числе.

Серена отвела глаза.

– Еще я хочу встретиться с Чаком Уилсоном. Он был лучшим другом моего мужа и получил тяжелые ранения, пытаясь спасти Кайла. Когда я видела его в последний раз, он не мог ходить... был прикован к инвалидной коляске. Впоследствии он проходил курс интенсивной терапии в армейском госпитале Уолтера Рида. Я хотела бы еще раз его повидать. Посмотреть, как у него дела. И задать ему несколько вопросов.

Ее раздражали письма Чака, полные уверток. Он написал ей как-то и сообщил, что переезжает в Вашингтон и надолго ложится в госпиталь Рида. Он и сейчас находился там, продолжая лечение, но так и не сообщил, в каком состоянии его ноги.

В своих письмах к нему Серена также избегала упоминать о некоторых важных обстоятельствах. Она умолчала о встрече с Чинь, не расспрашивала о Кайли. И не задавала вопроса, который интересовал ее больше всего: относился Кайл к Чинь серьезно или это была мимолетная интрижка? Ей не нужен был ответ на бумаге. Она хотела задать этот вопрос лично, чтобы не позволить Чаку скрыть правду. И вот теперь, после нескольких месяцев уклончивой переписки, она собиралась с ним встретиться.

– Вы долго пробудете в отъезде?

Сегодня был четверг, Дэниеле только что вернулся из своей клиники. Стеклянная дверь его кабинета была забрана частой решеткой из толстой проволоки для защиты от гранат, которые могли бросить с улицы, и доктор прислонился к ней спиной, скрестив руки на широкой груди. Одетый в рубашку немыслимой расцветки и линялые шорты, загорелый, темноволосый и черноглазый, он напоминал скорее греческого матроса, нежели искусного, глубоко преданного своему делу врача.