Книга Проще некуда - Кайса Ингемарсон

Анника старалась говорить как ни в чем не бывало, но это было напускное спокойствие. На самом деле каждой клеточкой своего тела она рвалась оказаться как можно дальше от Рикарда. От испепеляющей страсти, которая на протяжении столь долгого времени изводила ее, занимала ее мысли и руководила всеми ее чувствами, за считаные секунды остался только отвратительный привкус во рту. Анника жаждала выплюнуть этот комок, очиститься, продезинфицировать себя. Больше всего ей хотелось бежать из квартиры Рикарда немедленно, но это было бы безумием. Ей некуда идти среди ночи.

Рикард приподнялся.

– Ложись в постель, а я пойду на диван.

Да, он, конечно, будет вести себя как подобает джентльмену. Но Анника резко возразила:

– На диване лягу я.

Она ни за что не останется в постели, в которой все пахнет чужим мужчиной. Она не сможет дышать воздухом, пропитанным оставшейся в прошлом влюбленностью.

Рикард откинулся назад, как будто из него выпустили воздух.

– Рикард, это мне надо извиняться, а не тебе. Мне не надо было приходить сюда. Это неправильно. Прости.

И Анника вышла из спальни.

Анника проснулась утром, в квартире стояла полная тишина. В окно гостиной, где она спала, светило солнце. Лежать под одеялом было жарко, и Анника скинула его с одной ноги. Прислушалась – и не услышала ни единого звука. Тогда она выбралась из-под одеяла и села, чувствуя, что за ночь у нее затекла спина. Анника сидела на диване и смотрела на часы, которые показывали 8:17. Оказывается, она спала дольше, чем предполагала. Может быть, из-за тишины. Анника встала, подкралась к двери спальни и тихонько заглянула внутрь. Постель была пуста. Тогда Анника вышла на кухню. На столе она заметила записку и ключи.

Анника!

Надеюсь, тебе уже лучше. Ужасно чувствовать, что вчера не смог тебе ничем помочь. Прости, что вел себя так неуклюже. Я сегодня должен уехать в Осло (как ты, наверное, помнишь?), вернусь в четверг или раньше, если получится. Я позвоню. Оставляю тебе ключи, чувствуй себя как дома.

Рикард

Внизу было нарисовано сердечко.

Анника не сразу сообразила, какой был день недели. Вторник. Отвел ли Том детей в сад и школу? Не забыл ли положить тренировочный костюм Андреа?

Уже половина девятого: надо спешить, если она не хочет опоздать на работу. Анника прошла в спальню и взяла свою одежду, которую Рикард перед уходом аккуратно сложил на стуле. Потом направилась в ванную и быстро приняла душ. Стоя под стекающими по телу струями воды, она смотрела на незнакомые флаконы с шампунем и лосьоном после бритья. Все так чисто. Чисто и по-взрослому. Никаких резиновых утят, никаких куч грязной детской одежды, на зеркале не видно следов засохшей зубной пасты. При других обстоятельствах Анника наслаждалась бы спокойствием, тишиной и порядком, оставшись в одиночестве в такой квартире. Но сегодня она чувствовала себя несчастной. И глядя на яркое весеннее солнце снаружи, ощущала себя запертой, как в тюрьме.

Анника оделась. Как ей сегодня работать? Вдруг она поняла, что не в состоянии идти в офис. Сидеть весь день у себя в кабинете и пытаться заниматься делами, в то время как ее семья рушится на глазах! Она позвонила в "Компьютек" с мобильного, не рискнув звонить с домашнего номера Рикарда, – никогда не знаешь, чем это может обернуться. На звонок ответила Иенни, выразила сочувствие и пожелала скорейшего выздоровления, когда Анника сказала, что заболела. Аннике немного полегчало. Оставалось разобраться с остальными вопросами. Что теперь делать? Пойти домой? Нет, этого она сделать не может. Ей больше всего на свете хотелось поговорить с Томом, но сначала надо собраться с мыслями. И дать ему успокоиться.

Аннике необходимо было выговориться, но кому позвонить? Милле? Ну и что, что это будет неприятно? Рано или поздно все равно придется ей рассказать. Уж Милла-то должна ее понять.

Анника нашла банку кофе в шкафчике и поставила на плиту кастрюлю с водой. На магнитной доске для записок висела фотография Рикарда. Он сидел, откинувшись назад, на корме парусной яхты и смеялся. Белые зубы сверкали, ветер растрепал волосы, чуть более длинные, чем сейчас. Анника отлично понимала выбор снимка: он просто-таки излучает здоровье и мужественность. Как реклама зубной пасты или дезодоранта.

Держа чашку кофе в одной руке, другой она взяла телефон, села за стол и набрала номер рабочего телефона Миллы. Спустя несколько гудков та ответила.

– Милла, это Анника.

– Анника! Ты – и звонишь в такую рань?

– Да… – Анника поколебалась пару секунд, но Милле этого оказалось достаточно, чтобы понять: что-то не так.

– Что случилось? – тут же спросила она.

– У меня тут полный завал…

Не бог весть какое описание сложившейся ситуации. Можно понять в том смысле, что на работе на нее свалилось больше отчетов, чем обычно. Или что она опоздает к ужину.

– Том узнал о Рикарде, – выдохнула она.

– Я думала, ты ему уже давно все рассказала.

– Да, но не о том, что все продолжается.

– Продолжается? Ты что, продолжаешь встречаться с Рикардом?

– Продолжала до вчерашнего дня. Сегодня все уже кончено.

Это было правдой. Анника чувствовала, что ее больше не влечет к нему. Совсем. Она посмотрела на фотографию на стене. Абсолютно чужой мужчина. В ней ничто не дрогнуло – ни намека на недавнее вожделение.

– Только я поздно это поняла.

– Вы с Томом поссорились?

– Нет.

Едва ли произошедшее можно было назвать ссорой.

– Он просто выгнал меня из дома. Дал неделю на раздумья и попросил исчезнуть с глаз долой.

Милла застонала:

– Черт возьми, что ты наделала, Анника?

Отвечать на этот вопрос не хотелось. Она и так знала, что натворила. Лучше бы Милла нашла для нее слова утешения, но та, кажется, была настроена на другую волну.

– Ты же все испортила. Разрушила собственную семью. Как, скажи на милость, можно быть такой… такой идиоткой?

– Да, я вела себя как последняя дура. Я знаю. Но зато теперь я знаю, что люблю Тома. Несколько месяцев назад я этого не понимала. Разве этого мало?

– Теперь?

– Да.

– И как ты сможешь ему это доказать?

– Он же дал мне неделю…

– Неделю? А что, если за эту неделю он поймет, что ты ему больше не нужна? Тебе не кажется, что его трудно будет осуждать, если так и случится? – В голосе Миллы слышалось сочувствие, но вопрос не стал от этого менее жестким.

Анника лепетала что-то в ответ, к глазам подступили слезы. А вчера ведь она даже ни разу не заплакала!

– Не понимаю, как ты могла так поступать? – повторила Милла.

– Я же не знала…