Книга Контракт на мужа - Марина Ли

— Ты искал их отца?

— А зачем? — удивился дюк. — Да и какой он им отец… Так, любитель покувыркаться. Глория могла и не знать, с кем именно мне изменяет. Взрослые медузы, видишь ли, отлично контролируют змей… Кстати, о змеях. Моя ушла в тот же день, когда стало ясно, что в жёны я её не возьму, даже если выживу из ума. Контракт у неё закончился, и она отбыла восвояси.

— А ребёнок? — прошептала я.

— А зачем ей ребёнок, если при помощи него нельзя получить гражданство или хотя бы вид на жительство? Я виделся с ней, когда Наю исполнился год. Предлагал встречаться на нейтральной территории, раз дорога в Славой ей отныне была заказана — обмана Камень не терпит. Она сказала, что не заинтересована. Так что да, у моих мальчишек мамы нет ни одной. А вот папаш целых два. Впрочем, второго я к ним и близко не подпущу.

Элар замолчал, а я, не зная, но предчувствуя ответ, спросила:

— А вот в этой лечебнице у Йонаса. Бро говорила, что там у всех детей на кроватках только имена отцов записаны… Это значит, что их забрали у матерей?

— Это значит, что матери продали их за внушительную сумму и многоразовую визу в Славой, — покачав головой, ответил злюк, а я открыла рот, не зная, как это прокомментировать. — В обмен на долголетие и едва ли не вечную молодость.

И добавил, всмотревшись в моё лицо:

— Прости, если расстроил.

* * *

Расстроил? Расстроил?!

Да он одним нечаянным козырем в виде трёх мальчишек разбил всю мою тщательно выстроенную защиту в пыль!

Я подошла к нему и встала рядом.

Кораблик неспешно перекатывался с волны на волну, приближая нас к концу прогулки, и я решилась. Подойдя к Элару, встала рядом, взяла его за руку и, не чувствуя прежней горечи обиды, попросила:

— Расскажи, что хоть было в том дополнительном приложении к договору, которое я так и не подписала.

— А ты не знаешь?

— Нет.

— Чего же тогда так сопротивлялась яростно?

Я улыбнулась. Элар хмыкнул.

— Да ничего такого. Женщин у нас тут своих нет, а детей мужчины тоже хотят, хотя многие уверяют, что это не так… Ну мы и предлагаем вознаграждение за ребёнка. Эй! Только не лезь в бутылку!

— Я не лезу.

— Я слышу. Сопишь так, что мальчишек сейчас разбудишь… Всё по-честному, Вель. Если женщина, родив ребёнка, хочет остаться, она остаётся. Если не хочет — получает золото, визу и проваливает.

— И…

— И что бы ты ни думала, чаще остаются. В Славое много женщин, Вель. Правда, все они приезжие, но мы привыкли… Знаешь, я когда мальчишкой был, у нас ещё не было программ по обмену студентов… И представь. С рождения и до… да, лет до четырнадцати, наверное, вокруг одни пацаны! Нет, девушки в городе всегда были. В городе, не в школе. Но по закону в помощницы к Камню или в жёны по найму можно только после восемнадцати… А восемнадцатилетние, они же на нас, стручков малолетних даже не смотрели. И вот мне двенадцать…

— Ты говорил, четырнадцать, — улыбаясь, осторожно перебила я.

— Или четырнадцать, — легко согласился Элар, но тут же добавил:

— Хотя всё же двенадцать. В четырнадцать меня отец к деду свозил. А там проблем с девочками никогда не было… кхым… Но тебе об этом, пожалуй, не стоит рассказывать.

— Думаешь? А если мне интересно?

— Ну, если интересно… — он глянул на меня недоверчиво и насмешливо. — Но только если ты пообещаешь тоже что-то о себе рассказать.

— Ладно.

Было странно, необычно. Спокойно разговаривать друг с другом, обмениваясь воспоминаниями из детства, смеяться, подтрунивать. Может быть даже немного язвить… Странно, но уютно.

Мы расположились на диванчике. Элар лениво развалился, откинувшись на спинку, а я свернулась рядом, из-под полуопущенных ресниц, наблюдая за выражением его лица.

Кораблик давно уже качался у пристани, но мы не торопились его покидать, ждали, пока проснуться мальчишки, и те не заставили себя ждать: вскочили сразу же, как палуба под ногами перестала вибрировать, уж и не знаю, что там под нею было, мотор или магия… Мне было любопытно, но не настолько, чтобы разбивать лишними вопросами это хрупкое очарование, которое возникло между мной и Эларом.

Выспавшиеся злючата, ворвались в салон прогулочного корабля, шумные, весёлые. Оголодавшие, как стая диких волков.

Сначала мы отвели их в аустерию, где они с радостью смели всё, что успел приготовить местный повар, потом, неспешно двигаясь вдоль набережной в сторону специальной школы для медуз-полукровок, ели засахаренные орешки, кормили ими чаек, рисовали черепах и кораллы, устроившись на лавочке…

Расставаться отчаянно не хотелось, и я пообещала забавным злючатам-цыганятам, что обязательно навещу из на днях.

— Обязательно! — настаивал самый серьёзный из братьев Сай.

— Мы тебе тоже открытку нарисуем, — соблазнял Най.

А Май хитро улыбался.

Ох, Божечки. Хоть бы только не про кузовок и не про булки с изюмом!

Ну и конечно, когда Элар припарковал свой маголёт метрах в ста от входа на Славную улицу и спросил, серьёзно заглядывая мне в глаза:

— Я приду сегодня? — Я ответила, обмирая от щекотного страха и неуверенности:

— Только купи что-нибудь, из чего мы сможем завтрак приготовить.

* * *

Он наклонился к моему лицу, довольно близко, но всё же недостаточно. И под его взглядом у меня закололо губы и пересохло в горле.

— Ты станешь мне готовить? — шёпотом уточнил Элар, и я, не в силах совладать с собственным голосом просто кивнула.

Он улыбнулся и загадочным голосом, будто делится со мной страшной тайной, прошелестел в паре сантиметров от моего уха:

— Никогда, ни разу в жизни мне женщина не готовила завтрак.

Я хотела возразить, спросить, почему он уверен, что в тех аустериях, где ему доводилось принимать пищу, всеми поварами были мужчины. Про мать напомнить, в конце концов…

Но промолчала, открыто встретив ищущий взгляд мужчины.

— Значит, я буду первой, — произнесла наконец и удивилась из-за того, как спокойно прозвучал мой голос.

— Будешь. — Костяшками пальцев погладил мою скулу, мазнул губами по щеке, обозначая поцелуй. — Мне ещё нужно решить кое-какие вопросы. Но я постараюсь не задерживаться.

— Я оставлю дверь открытой.

Да. Оставлю. А ещё не буду ничего придумывать и загадывать наперёд, но попробую поверить Элару.

Что-то мне подсказывало, что он не обманет. И у меня были все основания полагать, что этим чем-то было моё собственное сердце.

Первым делом я наполнила ванну, долго лежала в горячей воде и, лениво размазывая по телу жидкое мыло с ароматом молока и мёда, старалась не думать ни о чём, но получалось у меня неважно. Ибо чем больше я отгоняла от себя мысли об Эларе, тем навязчивее они жужжали, беспорядочные, беспокойные и, признаю, в большинстве своём — совершенно бесстыжие.