Книга Трехглавый орел - Владимир Свержин

– Три тысячи чертей! – Поручик соскочил с коня. – Я гляжу, вы тут без нас изрядно повеселились. – Он обвел взглядом место побоища. – Ничего себе!

– Спасибо, поручик, вы как нельзя вовремя. – Я крепко пожал руку Ржевскому и посмотрел на гусар, все еще гарцующих на своих явно возбужденных схваткой жеребцах. – А где остальные?

– Те, кто цел, собирают раненых и убитых. – Ржевский досадливо махнул рукой. – Басурманы затащили нас в засаду. Их было в полтора раза больше, чем нас!

– И вы что?

– Я бросил гусар в сабли. Мы их рассеяли. Но, видит бог, они соберутся опять, и тогда жди беды.

– Какие потери у нас?

– Восемь человек ранено, шестеро убито. Еще одна такая стычка, и нас некому будет хоронить. Да и у вас, я вижу, обстановка не лучше.

Я кивнул:

– Денщики убиты. Ислентьев, похоже, все же ранен. Питер его сейчас перевяжет. У нас с ним ерунда, царапины. Вас я вижу, тоже зацепило. – На боку белой рубахи поручика расплывалось кровавое пятно.

– Пустое, – поморщился он. – Пулей обожгло.

– Против нас, слава богу, огнестрельного оружия не было.

– Там было, но не много. Это татары или башкиры, черт их разберет. Все одно, пугачевское отродье. Но скажите, господин премьер-майор...

– По имени, – прервал я его. – Просто по имени.

– Хорошо. Вальдар, на подъезде сюда я слышал оружейные залпы. Кто это стрелял?

Я покачал головой:

– Не имею ни малейшего понятия.

– Странно все это. Какие-то неизвестные союзники? – Ржевский повел пистолетным стволом в сторону леса.

– Быть может, и союзники. – Я поднял с земли пробитую треуголку и вставил палец в обожженное пулевое отверстие. – Вопрос, чьи? Одна из пуль явно была пущена в мою голову.

– Возможно, случайность? – предположил поручик, разглядывая изуродованную шляпу.

– Случайность то, что она в нее не попала.

– Ваше высокоблагородие, – обратился ко мне тот самый вахмистр, повествовавший вчера на барже о схватке Вольги Святославовича с басурманами. – Что прикажете делать с ранеными и убитыми?

– Раненых перевязать, – скомандовал я, – убитых в реку.

– Быть может, схоронить? – неуверенно начал гусар.

– Мне неизвестен татарский похоронный обряд. Вам, думаю, тоже, – отрезал я. – А подкармливать здешнее зверье человечиной я не намерен. В реку! Ржевский, наших похорони здесь. Везти их по такой жаре до ближайшего города – последнее дело. Сверху насыпьте побольше камней. Выставь посты да пошли кого-нибудь проверить барку.

– Да что с ней станется! Вон они, красавцы, угребли на середину реки. Все как полагается.

* * *

Полдня пути прошло без приключений. Потрепанные гусары зализывали раны, мадам Орлова принимала деятельное участие в перевязках, похоже, нисколько не смущаясь ни кровью, ни искаженными болью лицами солдат. Я был благодарен ей за помощь, и, надо сказать, присутствие на нашем плавучем лазарете женщины, а уж тем более столь красивой женщины, весьма дисциплинировало раненых бойцов. К великому сожалению, лишь трое из них могли продолжать путь дальше, раны же остальных требовали скорейшего медицинского вмешательства, невозможного в наших условиях.

Ближе к полудню на высоких волжских кручах показались купола церквей уездного города с романтическим названием Туров. Лет сто тому назад, в годы разинской вольницы, Туров лишился своих деревянных крепостных стен, сожженных пожаром, и теперь, в предчувствии нашествия нового супостата, пытался наверстать упущенное время и вновь превратиться в крепость. Судя по тому, что я мог видеть с реки, это удавалось ему весьма условно. Стоило Пугачеву переправиться выше или ниже по течению, и обращенные к Волге наспех возведенные укрепления не представляли бы для него никакой опасности.

Мы пришвартовались у пирса, на котором дежурили два воинственных старца с алебардами, и я, взяв с собой Ислентьева и велев Питеру заняться погрузкой провианта на баржу, отправился объясняться с городскими властями.

– Помилосердствуйте! – взывал к моей совести седовласый капитан, командир местного гарнизона. – Ваше высокородие, господин городничий, хоть вы ему скажите, город-то с чем останется?! Я ж эту охотницкую команду с бору по сосенке набирал. У нас же сил, тьфу, три пушчонки, с которыми еще царь Петр на шведов ходил, инвалидная рота да полусотня конных калмыков! А те еще бог весть куда повернут, коли недобрая разбойников пугачевских принесет. Вы же сами видите, господа, в округе неспокойно. – Он указывал на моего толмача, наводившего оторопь на местную публику окровавленной повязкой на голове.

Городничий только разводил руками, указ матушки-императрицы гласил однозначно четко: «Всемерно оказывать содействие безо всякого изъятия в средствах».

– Авось пронесет. Авось и не придет супостат.

В таких препирательствах прошло часа три, пока наконец провиант и фураж для нашей команды не был отпущен, пули и огненное зелье из арсенала выписаны, раненые гусары помещены в гошпиталию и два десятка местных «охотницких стрелков, егерскому бою обученных», готовы были поступить под начало командиру нашего конвоя. Удовлетворенные достигнутым результатом, мы откушали чем бог послал в дому городского головы и отправились к месту, отведенному нам для расквартирования.

Ржевский встречал нас у порога квартиры.

– Беда, господин премьер-майор, беда, – нервно начал он, теребя темляк своей сабли и явно не зная, куда девать руки.

Сердце мое опустилось вниз, как подводная лодка при приближении самолетов противника.

– Что случилось? – выпалил я.

– Миссис Редферн похитили.

– Как похитили?! – От волнения я чуть не стал заикаться. – Да ты понима...

Что ему следовало понимать, Ржевский так и не узнал. Я осекся, сознавая, что по-прежнему не могу добавить колоритных штрихов к портрету сердечной зазнобы бравого гусарского поручика.

– Господи, как Питеру-то сказать! – причитал он.

– Рассказывай толком, что произошло?

– Миссис Редферн попросила меня сопровождать ее в модную лавку, надеясь присмотреть себе новое платье... Сами понимаете, в пути...

– Да-да, продолжай.

Двух платьев, купленных по пути госпоже Орловой, для всякой женщины было действительно маловато.

– В лавке госпожа Редферн начала подбирать себе обнову, а я остался в сенях ждать ее. Тут вламывается какой-то невежа улан и давай на меня орать, что, дескать, я любовник его жены, что он этого так не оставит и что жена его сейчас там, у модистки, и он туда непременно войдет.

– Ну а ты?

– Я его, понятное дело, не пустил. Слово за слово, он обещал прислать сюда своих секундантов.

– Ну а дальше?