Книга Чумовая попаданка в невесту - Ульяна Гринь

— Боярышня, приоденься да прихорошися, гулять с княжьей семьёй пойдёшь. Ты, девка, поблизу будешь. А ты, — на Фенечку указала, — туточки останься. Негоже в лохмотьях княгине на очи ясные показываться.

В лохмотьях? Девчонка не обиделась, за неё оскорбилась я. Зашипела на Прошку:

— Достань где хочешь платье на Феодосию! И шубку с валенками приличными! Будут мне тут всякие указывать и пенять на одежду!

— Где ж я сей час достану чего? — попробовала возмутиться Прошка, но, увидев мой нехороший взгляд, потупилась и пробурчала: — Иду, иду, будет вам платье с шубой…

Вскоре мы уже выступили маленькой, но кокетливой группой на парадное крыльцо хором. В роскошных шубах, о которых только могут мечтать московские красавицы, закутанные в платки, только набелённые, нарумяненные лица и торчат! Надо сказать, Параскева управилась с макияжем на раз-два, ей даже не потребовалось смывать и пересыпать муку. Княгиня нарядилась, как новогодняя ёлка — в голубое и тёмно-серое, золотом расшитые платок и верхушка меховой шапки, а валенки белые выглядывали из-под полы, даже снег под ними хрустел значительно и важно.

На Стояна я старательно не смотрела, зато вежливо и радостно поздоровалась с Марией. Глянула на Прошку — та подавала мне какие-то яростные знаки. Чего хочет? А-а-а, надо припасть к ручке будущей свекрухи! Так я и сделала, впрочем, довольно неловко на мой взгляд. Однако княгиня милостиво улыбнулась и кивнула мне:

— Не желаешь ли взглянуть на наших борзых да гончих?

— С большим удовольствием, — скромно ответила я.

Собак я никогда особенно не любила, но об этом меня не спрашивали.

— Сергий, сын мой, пошли человека выбрать лучших собак, — велела княгиня. — А ты, Евдокия, скажи мне про твою сладость — може ли стряпуха её и летом хранить?

Глава 22

Кто бы знал, как тяжко сосредоточиться на вопросах и ответах, когда сзади тебе в шею дышит парень, которого уже неделю хочешь без перерыва! Но я держалась изо всех сил и старалась выглядеть и говорить прилично. За словами тоже следила, мало ли… Вырвется вместо «снега» «член», и всё… Или ещё какой-нибудь синхрофазотрон. И так на меня смотрят с опаской, а тут вообще шугаться начнут.

Про мороженое я вежливо объяснила княгине, что температура его хранения должна быть не выше минус восемнадцати, а в погребе такой температуры не достичь летом. При цифрах княгиня покосилась на меня, но сказала сдержанно:

— Больно вкусный получился сладкий лёд. Летом в жару был бы хорош.

— Ну, летом можно и другие десерты готовить, — ляпнула я. — Смузи, например, с ягодами. Или крем-карамель!

— Научишь стряпуху, — велела княгиня. — Желаю всегда завершать обед дертом!

— Десертом, — тихо поправила её я. Во вляпалась… А может, так и лучше? Соблазним старуху вкусняшками и между делом сыграем со Стояном свадьбу.

Так мы шли и аккуратно разговаривали про еду, потом княгиня принялась расспрашивать меня про Борки. Вот тут я начала обливаться холодным потом, ибо о родной усадьбе Богданушки знала только то, что успела увидеть в первый день. Оглянулась незаметно на Стояна, скорчила плаксивую рожицу — может, поймёт, что мне нужна помощь? Он понял, но не сразу: схватился за каплю под кафтаном, прижал рукой к груди. Мне показалось, что действует не слишком. То есть, совсем не действует. Эх, сглупила… Надо было каплю самой использовать. Да кто же знал, что сама княгиня будет меня пытать…

А она вдруг остановилась, замолчала, словно какая-то идея пришла ей в голову, а потом сказала с непонятной улыбкой:

— Можа, устроим охоту? Собаки засиделись на псарне, да и вучьи меха в это время самые тёплые!

— Матушка, людям понравится! — с готовностью откликнулся Стоян. — Давненько у нас не было охоты!

— Евдокия, что мыслишь? — обратилась княгиня ко мне. Я не мыслила… Иначе чем можно было объяснить моё поспешное согласие? Явно не большим умом! А ведь ещё и обрадовалась:

— Конечно, охота это отлично!

Гринписа на меня нет… Или порки хорошей.

— Поглядим, что скажешь за наших собак. Я мыслю, у вас в Борках добра псарня? Как иначе? Леса вокруг, зверь докучает…

Лай собак, который я услышала издалека, пробудил во мне некоторые сомнения. Странный какой-то лай, словно всех псов душили одновременно. Я вытаращила глаза, стараясь рассмотреть нечто в месиве из рыжих, серых, белых с серебристым шкур, которые неистовствали в загоне наподобие лошадиного, но не сразу поняла, что увидела. А когда поняла — ужаснулась.

Узкие длинные морды с выдающимися скулами, пего-рыжая шерсть, широкие в основании уши, переломленные посередине и спадавшие красивой складкой на затылок, а главное — хвост: тяжёлый и пушистый… Эти странные древние славяне приручили вместо волка лису и из неё вывели породу охотничьих… собак? лис? Тьфу, зверей… Сходство с борзыми было потрясающим: длинные и тонкие, сильные ноги, вытянутое тело, глубокая грудь. Но в то же время становилось ясно с первого взгляда, что волк тут совсем ни при чём! Даже и близко не стоял.

— Эх, хороши-и-и! — с чувством произнесла княгиня, приблизившись. — Михайло, покажь-ка найболих собак своры!

Мужичонка в армяке и меховой шапке, ловко орудуя хлыстом, пробрался между подвывающих собак, схватил одну за холку, выпихнул вперёд. Лисопёс скакнул лапами на жердь ограды, вывалив язык и щуря глаза. Уши его легли назад, выказывая полную покорность. Княгиня лично потрепала зверя по голове и ласково позвала:

— Буран, Буранушко!

Он самым натуральным образом улыбнулся, растянув пасть до самых ушей, зафырчал, закрякал от удовольствия… Мать моя женщина! Я первый человек нашего мира, видевший борзую лису!

— Глянь-ка, Евдокия! Нет никого борзее Бурана. А Белка хватает вука за загривок и уж боле не пустит!

Белка была не рыжей, как могло показаться, а чуть розоватой — белой с рыжим подшёрстком. Чуть мельче Бурана, чуть компактней, она суетилась под его лапами, пытаясь пролезть между жердинами. Михайло щёлкнул хлыстом в воздухе, бросив басом:

— Белка, не балуй, сука!

И та застыла, поджав толстый хвост между ляжек под живот.

— Что ж, видала где таких собак? — с нескрываемой гордостью спросила княгиня, и я совершенно честно ответила:

— Нигде и никогда.

— Охота завтра после заутрени, — бросила она Михайле. — Подготовь лошадей и для Евдокии со Светланой.

Ну, окей. Нет, совсем-совсем не окей… Собаки, охота — это всё ещё можно перенести, а вот лошадь… Такого варианта я не предусмотрела. Милый боженька, сделай так, чтобы езда на лошади оказалась как на велосипеде, чтобы мышечная память не подвела меня! Хотя, чему там подводить: я на лошади-то сидела два раза в жизни, и то в детстве, у бабушки в деревне… Да ещё и «на слабо». Может, сказаться больной и не поехать? Светлана ведь поедет, она и в прорубь нырнула, чтобы не проиграть, а верховую езду дети знати наверняка практикуют с раннего возраста и часто…