Книга Имитатор. Книга вторая. Дважды два выстрела - Олег Рой

Позвонить Эрику, чтоб припарковался с другой стороны здания?

Подумав. она позвонила все-таки дежурному.

— Сержант Верзилов?

— Слушаю, Арина Марковна. Вам машину найти?

— Там что, все еще акулы толпятся?

— Да вроде нет. Сейчас гляну.

Минуты через две он вернулся к трубке:

— Тихо, Арина Марковна. Разбежались.

Улыбнувшись и поблагодарив, она положила трубку внутреннего телефона.

За стеклянными дверями действительно никого не было. Зато за сквериком что-то блеснуло — как гигантский жук-бронзовка. Арине очень нравился цвет Эриковой «тойоты». Вроде и синий, а вроде и бронзовый, интересно, как он называется? Под ложечкой заплескалась жаркая радостная волна. Почему под ложечкой, усмехнулась Арина, вроде бы радость встречи должна плескаться в сердце, разве нет? Сердце тут же послушно екнуло. Да тихо ты, цыкнула она сама себе, может, это еще и не та машина.

Но машина была именно та, разумеется. И рядом — там же, за углом — к узорной чугунной оградке прислонилась знакомая стройная фигура. Эрик! Обернулся, заметил Арину, распахнул руки в приветственно приглашающем жесте. Ну что, Виталик, весело подумала она. Ты, значит, уверен, что я до сих пор по тебе тоскую? Жить прямо без тебя не могу? А вот индейская национальная изба — фиг вам называется. У меня, мой драгоценный бывший, и без тебя все распрекрасно, а будет еще лучше! Вот!

В несколько секунд она долетела до распахнутых рук, уткнулась в отворот куртки, из-под которого выглядывал сине-стальной джемпер, втянула запах — мягкий кожаный, нежно-шершавый кашемировый и еще какой-то слегка металлический, очень мужской. Почему она совсем не разбирается в мужском парфюме? Впрочем, она и в женском-то не особенно разбирается, не то что мама. Мысли опять запрыгали, как искрящиеся пылинки в солнечном луче — Эрик поймал ее, обхватил крепко, упоительно надежно, приподнял, прижал к себе. Коснувшись беглым, но ласковым поцелуем виска, легко поинтересовался:

— Ну что, сразу ко мне или сперва где-нибудь поужинаем?

Арина слегка растерялась. Не то от радостно ласкового напора, не то от необходимости принимать какое-то решение. Некстати вспомнился стаутовский Гудвин, про которого одна из свидетельниц, смеясь, говорила, что любая усталая женщина отправилась бы с ним куда угодно, потому что с ним ей не пришлось бы ни о чем думать. Вроде бы эту свидетельницу потом убили… Господи, Арина, что у тебя за склад мышления такой извращенный? Начинаешь за здравие, но непременно на убийство свернешь.

Эрик терпеливо ждал. Из полусжатого кулака топорщился лохматый бело-розовый хохолок. Астры. Должно быть, последние в этом году. Арина относилась к цветам довольно равнодушно — вопреки общепринятому «женщинам — цветы». Но астры любила. Именно такие — тощенькие, последние. Должно быть, именно за то, что последние, и любила. Как и мохнатые, в серых «мышиных» шубках лиловые подснежники — она знала, что на самом деле они называются «пролески», но «подснежники» было гораздо, гораздо лучше — их любила за то, что первые.

Эрик улыбался самым краешком губ, ветер слегка ерошил светлые волосы, серые глаза смотрели ласково, нежно… Ох, подумала Арина, век бы так стоять! Последние пестрые листья за витой чугунной оградой, облачно-полосатое закатное небо и этот обволакивающий, околдовывающий взгляд чуть сверху. Все вместе — словно кадр из какого-то фильма. Французского, скорее всего. Только французы умеют так снимать банальные, в сущности, сцены — так, что как будто въяве видны связывающие героев нити. Очень красиво… Но, в самом деле, не век же так стоять?

Она неопределенно повела плечом и жалобно, как котенок, шмыгнула носом:

— Вообще-то есть ужасно хочется…

— Какую кухню леди предпочитает? — заботливо осведомился Эрик. — Мексиканскую, французскую, итальянскую?

Арина вздохнула. Опять думать… Черт ее ведает, какую кухню она предпочитает. Съедобную.

— Ну… лошадь вместе с седлом и сбруей я, пожалуй, слопать еще не готова, но если ее распрягут, то пожалуй… — неловко пошутила она, своровав формулировку у все того же Стаута. А может, у Гарднера? Впрочем, какая разница?

После недолгого обсуждения остановились на итальянском ресторанчике неподалеку — Арина выбрала его просто потому что он был ближе всего, а есть хотелось действительно адски. Даже голова слегка кружилась, а недовольное урчание желудка, наверное, было слышно за версту. У леди не может бурчать в животе, мелькнуло в голове, откуда это? Из Пеппи, кажется? И что это меня все на литературные ассоциации тянет?

Она заказала здоровенную порцию лазаньи и еще, не удержавшись, какую-то умопомрачительную рыбу. Эрик ограничился салатом. Арина слегка смутилась: по идее, все должно быть наоборот — мужчина ест «по-мужски», девушка лишь изящно поклевывает что-нибудь деликатно-воздушное. А она навалилась, как оголодавший лесоруб. Но есть-то и вправду хотелось! Ну и пусть, сердито подумала Арина, если кому-то нужны эльфоподобные существа, питающиеся капельками росы — да и то чуть-чуть, чуть-чуть — пусть и выбирают себе таких. А у нее нормальный здоровый аппетит, она не будет смущаться, слопает и лазанью, и рыбу, и… и, может быть, еще десерт.

Воздушная горка десерта, увенчанная свежей малиной — м-м-м! — явилась к их столику как по волшебству. Эрик будто мысли Аринины прочитал. И вообще демонстрировал чудеса предупредительности. И смотрел на нее вовсе не осуждающе или хотя бы удивленно, а вполне понимающе:

— Заработалась? Весь день не до еды было?

Арина только покивала, не отрываясь от тарелки.

— Новое дело? — и не успела она удивиться, уточнил. — Говорят, на тебя какое-то странное самоубийство повесили? Которое, может, и не самоубийство, и вообще куча сложностей вокруг него.

Источающая умопомрачительный аромат малина показалась вдруг куском пенопласта.

— Что за… Откуда ты… — Арина оборвала сама себя, пытаясь справиться с нахлынувшей растерянностью. Не о том она спрашивает. Хотя, конечно, узнать, откуда у Эрика информация, было бы неплохо, но главное — с какой стати он вообще… Додумать она не успела.

— А что ты так изумляешься? — он улыбнулся. — Это ж только кажется, что адвокатура и следователи по разные стороны баррикады. А по факту работаем в одной системе, все всё про всё знают.

Ладно хоть не стал говорить, что и следователи, и адвокаты работают во имя торжества справедливости, облегченно вздохнула Арина. Потому что система-то, может, и одна, но высказывание насчет разных сторон баррикады довольно точно отражает реальную действительность.

— Я ведь не просто так интересуюсь, — продолжал «человек с другой стороны баррикады». — Просто… — он нежно улыбнулся. — Мне бы, сама понимаешь, не хотелось, чтоб твоя рабочая нагрузка разрасталась до космических размеров. Чтобы и на меня время оставалось, — он опять улыбнулся, теперь по-мальчишески озорно. — А если эти дела, в которых ваш самоубийца признался, будут пересматривать, у тебя и вовсе ни минутки свободной не останется, все же на тебя повесят, не иначе.