Книга Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин

4 сентября. Вторник. Неделя прошла спокойно, почти незаметно. В политике затишье. Получено через Персию известие о том, будто наш Закаспийский отряд имел жаркое дело с текинцами, разбил их и рассеял.

Вчера получено от императрицы известие, что она окончательно отказалась от приезда в Крым вследствие настоятельных требований доктора Боткина, убежденного в лихорадочном свойстве здешнего климата. А между тем погода восхитительная. Я провел субботу, воскресенье и понедельник в Симеизе.

7 сентября. Пятница. Вечером в понедельник возвратился я из Симеиза в Ливадию. На другой день приехал сюда бывший каш посланник в Греции Сабуров, вызванный сюда из-за границы, чтобы возобновить переговоры с князем Бисмарком и попытаться извлечь практическую пользу из свидания двух императоров в Александрове. В среду утром я зашел к Гирсу и застал у него Сабурова. Мы имели втроем продолжительное совещание; надобно было ознакомить Сабурова с подробностями происходивших в последнее время объяснений, словесных и письменных, разъяснить и проверить разные соображения относительно будущей нашей политики.

После этого разговора я уехал в Симеиз по случаю дня рождения одной из дочерей и возвратился в Ливадию в тот же вечер. В этот короткий промежуток времени Сабуров успел, на основании бывшего утром разговора, редактировать целый мемуар, который мы и прочли вместе в четверг утром. Сегодня же приехал из Константинополя князь Лобанов-Ростовский. В присутствии его, Гирса, Сабурова, графа Адлерберга и моем записка Сабурова была прочитана государю и вполне им одобрена. Но тут встретилось новое неожиданное усложнение. Жомини сообщает из самого секретного источника (перлюстрированной телеграммы), что князь Бисмарк изъявляет согласие на свидание с князем Горчаковым.

Известие это несколько удивило нас: можно догадываться, что сам канцлер и клеврет его, барон Жомини, вызвали такое заявление со стороны Бисмарка. Но чего же хорошего можно ожидать от встречи двух канцлеров, особенно под впечатлением только что пропечатанной во всех европейских газетах статейки о разговоре, происходившем [будто бы] в Бадене между князем Горчаковым и редактором газеты «Le Soleil»? В этом разговоре князь Горчаков будто бы произнес какую-то фразу в том смысле, что он всегда питал высокое уважение к Франции и тем приобрел честь быть ненавидимым Бисмарком. Такого рода заявления со стороны русского канцлера, хотя бы даже и не буквально верно переданное печатью, конечно, не может облегчить сближение его со злопамятным и резким канцлером германским. А вдобавок князь Горчаков так отстал от дел и так ослабел умственными способностями, что даже опасно допустить его входить в серьезные разговоры. Он может окончательно испортить дела наши с Германией и расстроить предположения наши относительно свидания Сабурова с Бисмарком.

Сегодня утром отслужена панихида в память покойного наследника Николая Александровича, а потом произведены государем смотр и учение находящейся здесь роте Эриванского гренадерского полка.

11 сентября. Вторник. Пробыв три дня в Симеизе, возвратился, по обыкновению, в Ливадию вчера вечером. Князь Лобанов и Сабуров уже уехали: один – обратно в Константинополь, другой – на свидание с Бисмарком, в Берлин. Я виделся с ними обоими в последний раз в Алупке у соседки нашей княгини Воронцовой.

18 сентября. Вторник. В течение недели не было ничего замечательного. В субботу прибыло в Ялту китайское посольство с русским посланником в Пекине Бютцовым для окончательного подписания трактата и прощального приема…

Между тем получена не совсем приятная телеграмма от генерала Ломакина о действиях Текинского отряда. Можно догадываться, что передовой его отряд наткнулся неосторожно на многочисленное скопище текинцев, укрепившихся близ Геок-Тепе, и понес значительную потерю. Телеграмму эту, вместе с несколькими другими, привез мне Гирс в Симеиз в прошлое воскресенье. Вчера же, возвратившись оттуда вечером в Ливадию, узнал я еще о полученной телеграмме Сабурова, спрашивающего разрешение прибыть обратно в Ливадию, что ему и разрешено. Видно, что объяснения его с князем Бисмарком настолько были важны, что Сабуров не счел возможным сообщить о результате в телеграмме или письменно.

Вчера вечером государь отправился в Севастополь. Пароход «Эреклик» снялся с якоря ровно в полночь. Сегодня утром произведены в Севастополе смотр и учение 13-й пехотной дивизии. К 5 часам вечера мы уже были в Ливадии.

Сегодня же вечером [со срочным пароходом] приехал сюда генерал-майор Паренсов, занимающий должность военного министра в Болгарии, с письмом князя Александра к государю. Он привез и мне письмо от флигель-адъютанта Шепелева.

Говорят, что прибыл также в Ялту князь Дондуков-Корсаков.

21 сентября. Пятница. Полученные в течение недели известия из Текинского отряда показывают, что дело 28 августа было положительно неудачно. Урон наш оказывается более значительным, чем было заявлено в первой телеграмме, а несоразмерно большое число убитых (173 на 230 раненых нижних чинов и 7 убитых офицеров на 16 раненых) подтверждает слух, дошедший через Тегеран, что отряд наш подвергся ночному нападению врасплох. По другим слухам, из Бухары, после кровопролитного боя 28-го числа наши войска будто бы овладели Карызом. Надобно ожидать более подробных и точных сведений, чтобы судить, в какой степени это дело было для нас невыгодно. Во всяком случае, неудача наша поднимет дух противника, уронит наш престиж в крае и будет радостью для наших европейских врагов, если только дела не поправятся новыми блестящими успехами с прибытием генерала Тергукасова.

В продолжение недели, кроме обычных докладов, были у государя совещания по азиатским делам (с генералом Кауфманом) и по болгарским. Письмо князя Болгарского и служащее ему дополнением письмо Шепелева показывают, что в новорожденном княжестве начались уже политические усложнения ради соперничества двух партий, называемых консервативною и либеральною. Можно ожидать, что с открытием нового народного собрания нынешнее консервативное правительство не удержится. У князя заметна склонность к мерам крутым, к coup d’état[57]. Шепелев, напротив, старается удерживать его на конституционной почве. В совещании между Гирсом, князем Дондуковым и мною единогласно положено советовать князю действовать осторожно, согласно с мнением Шепелева. Государь сам склоняется к тому же образу действий, но отвечать князю Александру отложил до ожидаемого приезда сюда Давыдова, нашего генерального консула в Софии.

Вчера подписан договор с Китаем – Гирсом и китайским послом Чун Хоу; сегодня китайское посольство откланялось государю.

25 сентября. Вторник. В субботу после доклада я уехал из Ливадии и, как обыкновенно, пробыл в Симеизе до вечера понедельника. Сегодня, при докладе, государь сказал мне, что, судя по полученным в мое отсутствие телеграммам и по рассказам приехавших из Болгарии и Восточной Румелии Давыдова и князя Цертелева, дела с Портой идут недурно; но что касается германской политики, то на всяком шагу обнаруживается всё более недоброжелательство и враждебность князя Бисмарка. Он продолжает при всяком случае сваливать на русское правительство вину происшедшего охлаждения между Россией и Германией и для этого выставляет факты ложные или извращенные. Так, например, он не раз высказывал, будто мы сосредоточиваем значительные силы на прусской границе, причем ссылался даже на мои объяснения с императором Вильгельмом в Александрове, тогда как в действительности не было говорено об этом ни слова, речь шла только о новом устройстве у нас резервных батальонов.