Книга Охотничий Дом - Люси Фоли

– Что ты здесь делаешь?

– Могу спросить тебя о том же, – отозвался он.

Я рассказала, что закрыла дело.

– Так что, можно сказать, я отмечаю.

– А остальные? Твои коллеги? Они здесь?

Правильный ответ был: «Они в другом баре, я стараюсь не ходить с ними». Но я сказала:

– Разошлись по домам. Слишком устали.

– Так ты празднуешь в одиночку?

– Вроде того.

– А не скучно?

Между нами возникло странное напряжение. Думаю, причина была в том, что мы, хотя и знакомы десять лет, внезапно осознали, что совсем не знаем друг друга. Два дружелюбных незнакомца. Для связи нам требовалась Миранда. Мы частили с выпивкой, пытаясь разогнать неловкость.

– Еще хочешь?

– Да, хорошо.

Я была польщена. Похоже, ему нравилась моя компания.

– А где Миранда? – снова спросила я.

Он чуть улыбнулся:

– Ты уже спрашивала.

– И что же ты ответил?

Господи, неужели я заигрываю с мужем лучшей подруги?

– Она дома.

Алкоголь придал мне смелости, и я спросила:

– И она узнает, что ее муж пил с ее лучшей подругой? Мы с тобой как школьники, прогуливающие уроки.

Глупо, но совместная выпивка сделала нас участниками тайного заговора, из которого Миранда была исключена.

– Узнай она, взбесится от ревности, – ответил Джулиен. И быстро добавил: – Она скучает по тебе.

Сказано было с улыбкой, но глаза остались серьезными, даже печальными.

– Просто, – из тона его исчезла шутливость, – если честно, мне хотелось побыть одному, без нее.

– Что-то случилось?

Беспокойство мое было искреннее, но не без искры удовольствия, которое порой испытываешь, слыша о проблемах друзей. Жизнь Миранды и Джулиена представлялась мне безупречно-блистательной.

– Что у вас стряслось? Вы такие идеальные ребята.

– О да, – подтвердил он с ноткой горечи, – идеальные. Мы именно такие. Идеальные до омерзения.

Возникла неловкая пауза. Я попыталась подобрать слова:

– Ты имеешь в виду… Хочешь сказать, у вас не все так здорово? Миранда никогда ничего не рассказывала.

Это абсолютная правда. Она ничего мне не говорила. Но мы уже давно не виделись. Пару раз недолго болтали, но по телефону от меня никакого толка, в подростковом возрасте мне это вечно мешало. Кроме того, работа отнимала у меня почти все время, и поболтать я могла разве что либо почти ночью, либо рано утром, когда Миранда вряд ли порадовалась бы звонку. Меня терзало чувство вины. За последний месяц она несколько раз предлагала встретиться, дважды мы даже назначали встречу, но в последнюю минуту я сообщала, что у меня не получится.

– Да дело не в нас, – вздохнул Джулиен. – Все сложнее. Думаю, правильнее сказать, что проблема во мне. Я совершил кое-что плохое.

Он увидел, как я удивленно приподняла брови.

– Нет… Не это. Я ей не изменял. Но я впутался в одну нехорошую историю. И теперь не могу из этого выйти.

– А Миранда не знает?

– Да нет… знает. Пришлось рассказать, потому что это коснулось нас обоих. Она отнеслась… – он нахмурился, – думаю, она отнеслась к этому с пониманием. Учитывая все обстоятельства. Но иногда я ловлю ее взгляд, разочарованный. Как будто она на такое не подписывалась. Вот такие дела.

Язык у него уже слегка заплетался, я поняла, что в баре он намного дольше меня.

– Хочешь поговорить об этом?

Джулиен тряхнул головой:

– Нет. В смысле, я бы хотел, но не могу.

– Почему нет? – И тут же поспешила одернуть себя: – Извини, я перебрала с выпивкой. Просто скажи, чтобы я заткнулась.

– Да нет, что ты.

Он снова улыбнулся странной невеселой улыбкой, так не похожей на полную победительного обаяния, какую я знала. Эта улыбка мне нравилась больше, она была настоящей.

– Так приятно поговорить с тобой. Это же поразительно – мы знакомы столько лет. Сколько, десять?

– Одиннадцать, – ответила я.

Июнь 2006-го. Именно тогда я столкнулась с ним, когда он выходил из ванной.

– И мы ведь никогда по-настоящему не разговаривали? Или было такое?

– По-моему, нет.

– Что ж, давай еще выпьем. И поговорим. Как следует.

– Ну, я…

– Давай. Пожалуйста. А то мне придется пить одному, а это самая тоскливая вещь на свете.

Он осекся, вспомнив, что именно этим я тут и занималась.

– Прости, я не хотел…

– Да ладно.

Он был прав. Но пить дома совсем уж тоска. В пустой квартире с пустым холодильником и пустым видом из окна на Сити – место, которое съедает все мое время и ежедневно дает понять, что моя жизнь тоже пуста.

При мысли о возвращении домой я поежилась. Нет уж, лучше выпить с ним. Но было что-то странное в том, чтобы сидеть в баре с мужем Миранды, когда она об этом не знает. Странно и… приятно, что, наверное, хуже всего.

– Хорошо, – сказала я. Какого черта.

– Прекрасно. – Он улыбнулся, и у меня внутри что-то дернулось. – Что будешь? – И прежде, чем я успела ответить: – А давай виски. Ты как к нему? – Джулиен помахал бармену: «Два “Хибики”». – Тебе понравится. Японский, двадцать один год выдержки.

Я не пью виски. Если честно, вообще крепкие напитки не пью. Могу выдуть целую бутылку вина и ничего не почувствовать, но крепкий алкоголь не для меня.

Виски немедленно ударил в голову. Но это не оправдание тому, что случилось потом.

Очевидно, что Миранда была болезненной темой, поэтому мы болтали о чем угодно другом. Я обнаружила, что Джулиен – прекрасный собеседник. Я-то полагала, что за его обаянием скрывается какой-то изъян. Мы вспомнили Оксфорд, как легко там жилось, хотя, если подумать, вкалывали мы там как никогда. Поговорили о моей работе – он что-то читал о моем последнем деле. В кои-то веки мне не казалось, что он спрашивает из вежливости, ожидая, пока Миранда его спасет или объявится собеседник поинтереснее. Он сидел, повернувшись ко мне лицом, коленями тоже ко мне. Специалист по языку тела сказал бы, что это очень хороший знак. Или очень плохой – как посмотреть. Но я об этом не думала. Или думала, но прогнала эти мысли прочь. Ведь нелепо же, правда?

Мы припомнили, как впервые встретились, как он в полотенце вышел из ванной.

– Я выхожу такой полуголый, и тут ты, такая элегантная.

Я удивилась, искренне. Я-то всегда считала, что для Джулиена я некрасивое и скучное приложение к Миранде. «Элегантная». Это слово еще долго будет вертеться у меня в голове.