Книга Подлянка для попаданки - Елена Парамонова

Ты кто, чудо-юдо?!

Глава 45

Я так и зависла с ложкой. Было от чего. К зелени моего Халка я ведь уже привыкла, но увидеть какого-то бомжару в тереме никак не ожидала. Это был не подросток, не юноша, просто, как будто его кто законсервировал в момент взросления, поэтому кожа уже была не столь упругой, щетина проросла, а детскость не вышла. А ещё он был слишком щуплый, такой себе доходяжка по местным меркам, только не изящно-модельный, типа Макса, а вполне жилистый, точно подсушили его, да так, что в остатке одни мышцы остались и ни грамма жира. И даже лицо вытянутое и такое же засушенное, из-за чего чуднее всего на нём смотрелись глаза — непривычно круглые, большие, тёмно-карие и по-собачьи жалостливые. А на огромных лапищах, потому что это руками назвать трудно, слишком громадные и плоские были, прямо неровными буграми проглядывали мышцы.

И не то, чтобы он таким грязным был, но какая-то общая неопрятность в нём наводила меня на мысль о бродягах. Рубаха на нём болталась, точно на вешалке, к тому же была сильно разорвана у ворота и лишена даже тесёмок, поэтому из дыры этой наружу лезли крупные золотистые кудри с груди, точно такие же, которые украшали густым подшёрстком и его руки и даже, кажется, спину. Нет, он не был волосат, как обычные животные, скорее, как заросший мужичонка, которого спьяну дружки обрили всего разом, а потом всё это заколосилось. Хотя тут, я думаю, виновата природа была, недаром у него голова разлохмаченный одуванчик напоминала. Волосы прямо чуть ли не дыбом стояли, но с виду были такие мягкие, пушистые и тоже с золотым отливом.

Что за одуван такой?

Не успел он сесть, как сразу принялся по тарелкам и чашкам шарить и всё к себе подгребать. Я от такой скорости в конец обалдела.

— Отэ! — рыкнул на него Халк, а потом ещё что-то выдал вслед, но там уж я вообще ни слова не разобрала.

Только на лахмача это подействовало неплохо, пригнулся как-то, втянул голову в плечи и из такого положения принялся кланяться мне, будто извиняясь. А сам взглядом по столу шоркает, а потом на меня, и прямо сплошная милота. Но на монстрилу она, естественно, не подействовала, он снова рыкнул что-то, отчего лохмач сразу встрепенулся, вытянулся в струнку, точно солдат на плаце.

— Отэ Тропс! — тявкнул он. Нет, ну, сказал, конечно, но мне это больше тявк напомнило: как-то у него это слишком быстро и резко вышло. — Отэ. Отэ Тропс, — зачастил он, кивая постоянно. И его лохмы тут же падали на глаза, а потом снова поднимались.

— Лёля, — выдавила я, всё ещё не понимая, откуда этот бродяжка вылез.

Пояснить мне, конечно, кроме Воу это было некому, так что, внутренне повыв от отчаяния, я повернулась к форкошу, но тот смотрел не на меня, так что пришлось некоторое время выждать, пока он обратит внимание.

«Он здесь живёт?» — тихонько указав взглядом на зачесавшегося во всех местах разом Отэ, мысленно обратилась с вопросом я.

Ответил мне Воу не сразу, почему-то тоже сначала сурово покосился на лохматого соседа по столу и только потом, когда тот убрал свои «клешни» обратно под стол, обратил своё внимание на меня.

«Нет, в этом доме постоянно нахожусь только я и, иногда, моя семья».

Что? Я не знала, чему больше удивляться, тому, что терем принадлежит форкошу или тому, что он тут такой ещё и не один, а с целым выводком.

Стоп! А волки разве не стаями живут? Я едва усидела на месте, удерживая себя от того, чтобы выглянуть в окно и проверить, не окружили ли они нас там в ожидании нашпигованной яблочками меня. Вон они как раз, эти злосчастные фрукты, чуть ли не в центре стоят, может, специально к случаю.

Но, в тот момент, когда к горлу подкатывала паника, рядом со мной на лавку плюхнулся Халк, почувствовав его силу, мне как-то сразу стало полегче.

И чего это я, в самом-то деле? Как будто первый день сюда попала. Лучше дальше расспрошу.

Но моим планам не суждено было свершиться, потому что в этот момент Халк меня чуть ли не в чашку ткнул, чтобы я есть начала. А вот Отэ особого приглашения не потребовалось, тот уже вовсю орудовал ложкой и руками, умудряясь одновременно хлебать густой суп и хапать со стола всякие соления, подкидывая в рот. Вот это скорость. Его на голодном пайке тут что ли держат?

Глянула в сторону Халка — ноль эмоций, будто ничего необычного не происходит вообще, ест и даже поворачиваться в мою сторону не хочет. Ну, ладно!

Так, теперь ты, Воу! Что, тоже ничего не хочешь говорить? Ты же не занят, вон кусок мяса перед тобой вообще ещё не тронут. Кстати, а почему оно варёное? Ты что сырое не ешь?

«Эй, Воу, ты меня слышишь?».

«Теперь да», — как-то не слишком радостно отозвался форкош, опуская морду к тарелке, но пока только чтобы обнюхать поданное ему яство.

«Почему теперь?» — нахмурившись, уточнила я.

«Потому что до этого не слышал».

«А почему?».

«Занят был».

Занят… Чем ты можешь быть так занят, если даже ни на кого толком не смотрел и даже не ел. Ты только сейчас есть-то начал.

«А почему у тебя мясо варёное?» — не удержавшись, спросила я. А что? Как Отэ метает еду со стола, я уже насмотрелась, а вот еда форкоша куда интереснее. Если он только варёным питается, мне же легче. Нервы будут не в таком напряжении.

«А почему оно должно быть сырым?» — подняв морду от тарелки, чтобы заглянуть мне в глаза, заинтересовался Воу.

«Потому что ты…», — сходу начала я, но тут осеклась, задумалась. Я хотела назвать его волком и напомнить, что у нас они как раз сырым мясом питаются, но он ведь не волк на самом деле, и мы не у нас, а у них. — «Не знаю».

«И я не знаю».

И вот чего на это скажешь? Не могу же я ему теперь объяснять правила хорошего тона и очевидности, вроде тех, что зверю положено бегать по лесу и грызть живьём всякую живность. Это норма! А вот волчаре жевать с тарелки бифштексы и отварную солонину — это уже диагноз, причём неутешительный.

Да чего там, Воу вообще на приличного волка не тянет, нет в нём всё-таки какой-то настоящей, природной агрессии. Он даже рычит как-то фальшиво-интеллигентно, даже не страшно. Если бы не его размеры и внушительные клыки, я бы, может, с ним гораздо раньше подружилась. Но вдолбленная в мою голову бабушкой песенка про серого волчка, не позволяла мне раньше заметить его неправильность. Или я просто не туда смотрела, когда он к нам прибегал.

Ладно, дура, признаюсь сразу. Зато вот теперь, если подумать, сложить всё, можно предположить, что его шкура серая для него не постоянна. Не может же зверь взаправду быть таким вежливым да разумным.

Чёрт! А что если?.. А вдруг?.. Но ведь может быть. У нас лягушки и всякие там дрозды королевских кровей, а почему бы тут не быть принцу в волчьей шкуре.

«А ты в человека превращаться умеешь?» — забыв про еду, с замиранием сердца, спросила у форкоша я.