Книга Мелькнул чулок - Элизабет Гейдж

И сейчас она раздраженно глядела на календарь. Она сделала все, чтобы талант, работа и воображение помогли ей осуществить свой план. Девушка трудилась до изнеможения, оттачивая технику и пытаясь заставить других людей признать ее, хотя часто и против их собственного желания.

И она почти добилась своего. Энни стояла на пороге настоящего успеха. Ей был нужен один-единственный шанс, чтобы показать всем, что она может сделать с настоящей ролью. Она бы доказала публике, что роль главной героини ей дали не зря.

Но именно этого шанса не предвиделось. Ее карьера и на этот раз дошла до определенной точки и остановилась на ней – и ни малейшей надежды впереди.

Верно, что долгая борьба в значительной степени изменила ее жизнь. Два года назад Энни была честолюбивой молодой фотомоделью, которую ожидала неизбежно-короткая карьера, а будущее оставалось неясным. Теперь она могла уверенно считать, что пользуется большим успехом на телевидении и в рекламном бизнесе, обеспечена гарантированной работой на будущее и, кроме того, получила признание как театральная актриса. Можно ли после этого жаловаться?

«Да, – с горечью думала Энни, – можно. Людой почувствует себя обманутым, если его лишат целого мира – кино».

Энни делала все, что могла, но счастливый случай никак не представлялся. Энни чувствовала, что время делать решительный шаг неумолимо приближается.

Джим Макивен и Бернард Юэр были единодушны в том, что Энни должна переехать в Калифорнию.

– Если вы действительно хотите возглавить кампанию за безопасность, – убеждал Бернард, – вы должны иметь калифорнийские водительские права и стать гражданином нашего штата. Что скажут калифорнийцы, когда узнают, что вы живете в Нью-Йорке?! Энни, этот проект очень важен для вас. Осуществление его может потребовать нескольких лет. Вы нужны нам здесь.

Энни не могла отрицать логичности его доводов, да и кто устоит против соблазна жить и работать в столице кино – в Голливуде?!

Никогда еще и никто не ждал Энни с таким нетерпением и с такой доброжелательностью!

Да и за Ника Энни волновалась все больше и больше. Его голос по телефону часто звучал глухо и невнятно. Несмотря на то, что в ее присутствии Ник бодрился, Энни знала – он скрывает правду о себе и своем положении.

Телевизионный сериал, в котором у него была эпизодическая роль, только что показали в вечерние часы. Игра Ника очень расстроила Энни не только потому, что показалась ей вялой и немотивированной, но, главным образом, из-за его вида. На экране Ник выглядел больным и осунувшимся, а ведь прошло всего несколько месяцев со дня его отъезда из Нью-Йорка.

Ник быстро катился по наклонной плоскости. За ним было необходимо присматривать, иначе Энни даже боялась предположить, что ждет его впереди.

Ник, казалось, тоже понимал, что единственным его спасением была Энни, поэтому при последнем телефонном разговоре он был более оживленным. Ник нашел в Голливуде идеальную квартиру для Энни. Знакомый актер собирался переезжать и твердо заверил Ника, что освободит ее через несколько недель.

– Это просто подарок, бэби, – уверял Ник. – Скажи слово – и она твоя. Оттуда два шага до «Парамаунт» и «Уорнер Бразерс». Это будет важно для тебя, когда они кончат драться и выяснят, кому первому заключить с тобой контракт.

Энни мучилась целую неделю, размышляя о том, что приходится обрывать так много связей с Нью-Йорком ради совершенно неопределенного будущего, ожидающего ее за три тысячи миль. Но, наконец, набрав полную грудь воздуха, она решила рискнуть.

* * *

Энни удалось, наконец, застать одну из трех стюардесс – ее соседок по мансарде – и сообщить о своем отъезде. Она перестала посещать уроки декламации и нежно попрощалась с Блейном Джексоном, который так до конца и не простил девушке то, что она отказалась от карьеры танцовщицы.

Последняя встреча с Рене Гринбаум оказалась гораздо тяжелее и мучительнее потому, что Энни терзали угрызения совести. Пять лет Рене была для нее лучшим другом, помогала всем, чем возможно, лишь бы Энни сделала карьеру модели, возлагала на нее личные и профессиональные надежды. Несмотря на все уговоры, Рене понимала, что Энни ускользает, и считала ее уход катастрофой не только для себя, но и для агентства.

Пора было расставаться с театром и с Тигом Макиннесом, который рвал и метал, объявляя Энни сумасшедшей. По его мнению, только безумцы могли бросить Нью-Йорк ради безбожного Голливуда. Но тут его крики неожиданно стихли, голос прервался. Сжав девушку в объятиях, он пожелал ей успеха, которого та заслуживала.

– Ты – настоящая актриса, малышка, – проворчал Тиг. – Не позволяй грязным сутенерам забывать это ни на минуту! И возвращайся к папаше Тигу, когда будешь сыта по горло этим вонючим солнцем и злобными выходками. Для тебя у меня всегда найдется место.

Энни с удивлением узнала, что больше и громче всех протестовал против ее отъезда не кто иной, как Барри Стейн.

– Преждевременно, – сокрушенно качал он головой. – Там вас никто не ждет, Энни. Ради бога, неужели не можете еще немного потерпеть?! Мы сможем добыть вам сколько угодно работы, если вы хотите. Но Побережье – вовсе не место для вас, особенно теперь.

Хотя Энни вежливо отвергла советы Барри, ей вдруг стало ясно, что и Барри каким-то образом стало известно о непреодолимых препятствиях, на пути к ее карьере в Голливуде, и беспокойство Барри вызвано не только потерей комиссионных, но и искренним желанием защитить ее.

Но все его возражения только усиливали решимость девушки. Энни чувствовала, что она и так затянула с последним сражением. Она может победить или погибнуть в бою, но в бой она должна ринуться именно сейчас.

Но еще одно прощание было просто непереносимым.

В день отъезда Энни сложила вещи, отнесла их в машину – маленький автомобиль с прицепом, который дал ей для переезда Эл Кэнтил, и отправилась к Рою Дирену, в студию на Тридцать седьмой улице.

Рой долго смотрел в глаза Энни остерегающим и любящим взглядом.

– Послушай меня, – сказал он наконец. – Я тебя знаю. И понимаю, что сжирает тебя изнутри. Не только потому, что у меня есть глаза. Я долго был в этом бизнесе и, кроме того, много лет назад тоже питал надежды и получал удары. Прими совет от того, кто сделал неверный шаг и заплатил за него, – никогда не позволяй погаснуть огню в душе, даже если это оставит тебя беззащитной и послужит причиной неисцелимых ран. – Он сжал ее руки. – И помни, Энни: они не смогут отнять у тебя душу, если только ты не отдашь ее по собственной воле.

И, пожав плечами, добавил:

– Никаких больше советов от живущих. Я произнес свой монолог. Только не забывай одно – если когда-нибудь понадобится рука помощи или плечо, на котором можно выплакаться, даже если не захочешь признаться в этом, – а ты не из таких, кто захочет признаваться, что нуждаешься в друге, – я буду ждать. У тебя впереди большое будущее. Поверь, боль будет так же велика, как и радость, и если суждено жить с этим, ничто тебя не остановит. Только не исчезай совсем, ладно, девочка?