Книга Грех и чувствительность - Сюзанна Энок

— Наверное, бестактно заставлять их ждать.

— Значит, ты поедешь кататься со всеми? — спросил Закери.

Она показала ему язык как раз в тот момент, когда и столовую вбежала Пип.

— Моя гувернантка говорит, что вымоет мне язык с мылом, если я ей его еще раз покажу, — заметила она и, схватив персик, который вернула в вазу Элинор, вонзила в него зубки. — Но я ей про тебя не скажу.

— Спасибо, Пип.

— Пожалуйста. А кто эти новые мужчины, которые приехали к тебе с визитом? — спросила девочка. — Я их никогда раньше не видела, значит, они не могут быть друзьями папы или дядей.

— Нет, это не наши друзья, — согласился Закери.

— Они приехали с визитом ко мне, — объяснила Элинор. — Хотят пригласить меня поехать на прогулку.

— Все сразу?

— Да, — ответила она, пытаясь не показать, как ей этого не хочется.

— Не думаю, что ты сможешь поехать со всеми одновременно.

— Очевидно, нет.

Тут ей в голову пришла одна мысль, и она снова обратилась к дворецкому.

— Стэнтон, кто из них прибыл первым?

— Лорд Чамбри, миледи.

Ну, разумеется, это тот, с длинной, как у гуся, шеей. Элинор скорчила гримасу. Правильнее, пожалуй, будет выбрать Чамбри. Она может предпочесть провести день с тем, к кому больше расположена, и не обязана искать для этого оправданий. Этому научил ее Валентин — по его словам, это не означало быть жестоким, а означало просто быть справедливым к самому себе.

— Стэнтон, скажите мистеру Ноулвиллу, что я скоро буду готова. И передайте остальным, что я ценю их интерес и надеюсь скоро увидеться.

Дворецкий кивнул, плавным движением повернулся и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Элинор вздохнула и выбрала другой персик. Потом уселась рядом с Пип.

— Какие у тебя планы на сегодня, малышка?

— У меня урок игры на фортепьяно, потом я должна сделать уроки, но мне хотелось бы вместо этого сходить в музей.

— Вот как?

— Да. Папе бы это не понравилось, но он сегодня занят в парламенте.

— В таком случае у меня есть предложение. Ты отправляешься на урок музыки, а когда я приеду с прогулки, мы с тобой пойдем в музей.

Испачканная персиковым соком ручонка схватила ее за запястье.

— Правда? Вот будет здорово! Потому что дядя Закери любит там смотреть только на голые статуи, а мне нравятся мумии.

— Это неправда! — возразил Закери. Элинор игнорировала его.

— В таком случае мы с тобой…

— Я просто восхищаюсь мастерством скульпторов, — перебил ее брат.

— Мне тоже нравятся некоторые статуи, — сказала Элинор, встретив его удивленный взгляд. Она и сама не знала, что на нее нашло этим утром. Разве что приключение с маркизом Девериллом повлияло на нее так, что она больше не беспокоилась о том, что могут подумать о ней окружающие, включая членов семьи.

— Ты… ты не должна так говорить, — возмутился Закери. — Побойся Бога, Нелл. Ведь это неприлично.

— Если ты имеешь право восхищаться мраморными грудями, то и я могу восхищаться тем, чем пожелаю.

Пип зажала рот обеими руками, но не могла сдержать хихиканья.

— Ты сказала «грудями»…

— Видишь, что ты наделала, — упрекнул ее Закери, смуглое лицо, которого сильно покраснело. Он поднялся. — Надеюсь, ты не будешь говорить подобным образом в присутствии Ноулвилла.

— Я еще не думала об этом. — Элинор усмехнулась. — Но было бы, пожалуй, интересно попробовать.

Схватившись за голову, Закери сердито взглянул на нее и вышел из комнаты. Она и Пип еще некоторое время хихикали, потом снова принялись за персики. Элинор этим утром ощущала голод, однако в гостиной ее ждал визитер, к тому же ей хотелось поскорее на свежий воздух. Утро — вернее, то, что от него осталось, — было великолепным, и побыть на солнце было весьма заманчиво. Желание поехать покататься в Гайд-парк совсем не означало, конечно, что она будет искать какого-то конкретного человека.

— Ты не останешься позавтракать? — спросила Пенелопа, увидев, что ее тетя встала из-за стола.

— Не могу, Пип. Мне нужно ехать на прогулку.

— А когда ты вернешься, чтобы сходить со мной в музей?

— Скорее всего, часа через два, — сказала Элинор. — Обещаю.

— Хорошо. Тогда я пойду на урок музыки. Думаю, миссис Бевинс уже ждет меня.

Пенелопа явно помыкала всеми домашними, и Элинор понимала, что девочка будет наслаждаться этим, пока есть возможность. К сожалению, детство не может продолжаться долго.

Или может? Она должна признаться, что после вчерашней ночи ее пессимизм по поводу скучного, заранее спланированного будущего несколько поубавился. Или вернее, сменился чувством уверенности в себе, которого, оказывается, ей не хватало. Теперь она, по крайней мере, получила основу для сравнения мужчин, хотя и понимала, что делать это после замужества будет слишком поздно.

— Доброе утро, мистер Ноулвилл, — сказала она, входя в гостиную.

Молодой человек вскочил на ноги.

— Леди Элинор, я так счастлив, что вы этим утром решили поехать на прогулку со мной.

На нем был тщательно отглаженный камзол. Приятное открытое лицо выражало восхищение. Вполне достойный джентльмен. Но зачем обманывать себя? Ее мысли обращены к другому. Она чуть было не пожалела беднягу Роджера, приехавшего с визитом без предварительной договоренности. Ведь, согласно этикету, Элинор могла отказаться ехать на прогулку. Но зачем же обижать такого нарядного мужчину.

— Тогда в путь! — улыбнулась она.

Он заехал за ней в пароконном двухколесном экипаже, принадлежащем, если она не ошибалась, его старшему брату. Очевидно, Ноулвиллы остановили выбор на ней как на идеальной супруге для Роджера. Но это уже их проблемы.

Он помог ей сесть в экипаж.

— Миледи, где же ваша служанка? — спросил он.

— Мы едем в открытом экипаже прогуляться по Гайд-парку. Вряд ли в этом есть что-то предосудительное.

Он покраснел до корней волос.

— Мне и в голову не могло бы прийти такое, — заикаясь, произнес он.

— Не сомневаюсь, — пробормотала она почти в таком же замешательстве, как и он. Ее жизнь изменилась прошлой ночью — точнее, иным стало восприятие жизни, — но это не означало, что она вдруг перестала обращать внимание на все, что знала о правилах приличия и о подобающем поведении. Очевидно, Валентин сделал больше, чем просто взял ее девственность, хотя он бы, наверное, расхохотался, если бы она призналась, как много значил для нее неожиданно обретенный опыт общения с мужчиной.

Но Роджер прав: нарушать приличия ни к чему.