Книга Яблоки из чужого рая - Анна Берсенева

– Потому что муж у тебя лейтенант. И с полковничихой тебе равняться рановато. Тем более, Любовь Тимофеевна у нас женщина приглядчивая и обидчивая, как бы супругу твоему неприятностей по службе не нажить. – И, видя, что Аня все-таки не совсем понимает, какая связь между приглядчивостью полковничьей жены и службой ее мужа, она добавила: – Муж и жена – одна сатана, слышала такую пословицу? И еще одна есть: ночная кукушка дневную перекукует. Что Тимофеевна мужу напоет, то он и сделает. А военная жизнь вся на виду, и к чему придраться, начальство всегда найдет. Так что ты уж соблюдай приличия, Аннушка, – заключила она снисходительным тоном.

Эти великосветские интонации рассердили Аню больше всего. Она вдруг впервые подумала о том, что в свои восемнадцать лет больше читает, больше чувствует и больше знает, чем эта сорокалетняя тетка, которая таскается к ней каждый день без приглашения и при этом считает, что может учить ее хорошим манерам. Да и хороши манеры – убогие, завистливые, рабские!

Аня уже открыла рот, чтобы наконец высказать все это Тамаре Григорьевне, но в последнюю секунду вдруг представила, что нынешняя жизнь Сергея – подневольная, поперек души, она ведь это чувствовала, как ни старался он от нее это скрыть, – может еще больше осложниться из-за того, что ей хочется поставить на место глупую майоршу… И, представив себе это, она промолчала.

Но совсем молчать было неудобно, поэтому, проглотив колючий комок раздражения, Аня спросила:

– Вы малиновое варенье уже варили, Тамара Григорьевна? У меня земляничное как каша получилось, боюсь, и с малиновым то же будет.

Малины в лесу было так много, что варенье можно было варить бочками; август не зря называли малиновым летом. Аня впервые услышала здесь это название, и оно понравилось ей необыкновенно. Радостно было думать, что ее сын родился малиновым летом, и, скармливая Матюше сочные ягодки, она рассказывала ему об этом, как будто он мог это понимать. Впрочем, он был так же сообразителен, как и непоседлив, и в свой только что исполнившийся годик понимал очень много, поэтому, может быть, все понимал и про малиновое лето.

– Не получилось земляничное? – оживилась Тамара Григорьевна. – Переварила, наверно. А ты б пришла, спросила, сколько на огне держать, сколько сахару ложить. Попросила бы как следует, я б тебе все свои секреты рассказала. Вот я, например, лесную ягоду никогда не мою, только перебираю, а…

Тут майорша наконец отвлеклась от правил гарнизонной субординации. Аня правильно догадалась: только разговор о варке варенья, выпечке печенья и приготовлении прочих праздничных и повседневных блюд увлекал эту даму больше, чем сплетни и поучения. Правда, рецепты она тоже излагала поучительным тоном, но рецепты у нее были точные, поэтому на тон Аня внимания не обращала. Ей неожиданно понравилось готовить, и она радовалась, когда Сергей замечал ее кулинарные достижения.

Вечером она рассказала ему об этом разговоре – вернее, о половине разговора, только про Матюшкину рубашечку, – и он с любопытством спросил:

– Ну, и что ты ей ответила?

– Ничего не ответила, – вздохнула Аня.

– Почему? – удивился он. – Стесняешься ты ее, что ли? Брось, Анютка! Обыкновенная глупая тетка, чего тебе ее стесняться?

– Да я понимаю… – пробормотала она. – И я не то чтобы стесняюсь…

– Не то – а что? – Сергей внимательнее вгляделся в Анины расстроенные глаза.

– Я испугалась, Сережа, – наконец объяснила она.

– Ее – испугалась? – Он расхохотался так, что пролил на стол чай.

– Нет, не ее. Я за тебя испугалась.

И она дорассказала ему про весь разговор – про полковничихину блузку и про ночную кукушку, которая дневную перекукует…

Лицо у него сначала стало удивленное, а потом такое расстроенное и одновременно сердитое, что Аня и сама расстроилась еще больше.

– Ты почему на меня сердишься, Сережа? – спросила она.

– Я на себя сержусь! – Он потер ладонью висок, на котором сразу проступило белое пятнышко. – То ли ты меня полным ничтожеством считаешь, то ли я тебе не сумел объяснить… Да неужели ты думаешь, что я буду строить свое благополучие на твоем унижении?

Ум у Сергея был математический, точный, и разговаривал он всегда соответственно. Но когда он бывал расстроен, то почему-то говорил особенно четкими фразами, от внятности которых Ане становилось не по себе.

– Я вообще ни о чем таком не думала… – проговорила она.

– Так подумай! Извини, Анют, – спохватился он, заметив, что она сейчас заплачет. – Ты меня извини за патетику, но я тебе это только один раз сейчас скажу, а больше не буду, ладно? Ты – это ты, и ты – это главное. Я не говорю, что горы сворочу ради тебя. Может, у меня не получится горы своротить, и не очень пока что получается… Но я все равно буду их сворачивать, если для тебя это будет нужно. И ничего важнее для меня нет. Ни работы, ни карьеры – ничего. Так получилось.

Он всегда говорил: «Так получилось», – когда хотел сказать: «Я тебя люблю», – это Аня давно уже поняла.

– И все, и больше ты не плачь! – Сергей потянул ее за руку и посадил к себе на колени. – Посылай теток подальше, можешь даже матом, они твоих переживаний не стоят. Это пройдет, Анюта, любимая моя, – шепнул он ей в висок, и Ане стало щекотно и радостно от его дыхания и от его слов. – Все тяжелое проходит, ты же знаешь. Помнишь, с Матюшкой сначала как тяжело было? Мы ведь тогда тоже думали, что так теперь всегда и будет. А это прошло, и все стало по-другому… Два года пройдут, мы отсюда уедем, и все ты это забудешь.

Он слегка покачивал ее у себя коленях, и Аня готова была тоненько повизгивать от счастья. Оно было здесь, оно было сейчас, и было вчера, и позавчера – счастье не проходило.

Но повизгивать было все-таки неловко, и вместо этого она сказала:

– Зато я здесь очень повзрослею! И ты не будешь переживать, что женился на девочке!

Они оба засмеялись, вспомнив недавний разговор.

Вечерами Сергей усиленно изучал английский по кембриджскому учебнику, который привез с собой из Москвы. И Аня ему помогала, потому что в ее спецшколе английский вообще преподавался блестяще, а учительница к тому же много лет жила в Англии с мужем-дипломатом.

В учебнике был раздел пословиц и поговорок, и однажды Сергей сказал:

– Смотри, какая пословица есть: «Тот, кто женится на юной девочке, не дает ей стать женщиной»! Да-а, не в бровь, а в глаз…

– Ты считаешь, что я неполноценная женщина? – обиделась Аня.

– Я считаю, что многого не дал тебе испытать, – объяснил Сергей. – Помнишь, ты удивлялась, что за тобой мальчишки не бегали?

– Я не удивлялась, – заметила Аня.

– Они просто не успели, – не обращая внимания на ее замечание, сказал он. – Они до тебя просто еще не доросли – через год-другой ты бы от них отбою не знала. А я тебя у всех перехватил, и ты даже не успела понять, как это приятно, когда за тобой кавалеры табуном ходят.