Книга По праву рождения - Нора Робертс

– Я так и знала. – Она взяла руку отца и крепко сжала. – Ты сказал маме?

– Нет. Скажу сегодня вечером.

– Передай ей, что я ее люблю.

– Передам. – У Эллиота все поплыло перед глазами, ему пришлось перевести дыхание. – Она и так знает, но ей будет легче, когда я скажу ей, что это были твои первые слова. Она ко всему готова, но ей тяжело, как и всем нам. Я понимаю, ты должна сказать… Калленам. Я думал, может, тебе будет легче, если я пойду с тобой.

Колли продолжала молча смотреть прямо перед собой, пока не убедилась, что сможет говорить и голос у нее не задрожит.

– Ты очень хороший человек. Я очень тебя люблю.

– Колли…

– Нет, погоди. Я должна это сказать. Все, что у меня есть, все, что я собой представляю, я получила от тебя и мамы. Цвет глаз, форма лица… это биологическая рулетка. Все, что в жизни имеет значение, у меня от вас с мамой. Ты мой отец. И это не может… Я очень сочувствую Калленам. Мне их страшно жаль. И я вне себя от злости. За них, за вас с мамой, за себя. Не знаю, что теперь будет. Меня это пугает. Я не знаю, что теперь будет, папа!

Колли повернулась к нему и спрятала лицо у него на груди. Эллиот обнял ее, крепко прижал к себе. Он знал, что его дочка почти никогда не плачет. Даже в детстве боль или гнев не вызывали у нее слез. Уж если она начинала плакать, значит, боль и обида залегали слишком глубоко и ей не удавалось от них избавиться.

Ему хотелось быть сильным ради нее, твердым и уверенным в себе. Но и Эллиота самого душили слезы.

– Я хотел бы ради тебя все исправить, девочка моя. Но я не знаю, как.

– Я хочу, чтобы это была ошибка. – Колли прижалась своей горячей, влажной от слез щекой к его плечу. – Ну почему это не может быть ошибкой? Но нет, это правда! – Она всхлипнула. – Это правда, и мне придется с этим жить. Мне придется с этим справиться. Но я могу действовать только так, как я умею. Постепенно, шаг за шагом. Как будто это научный проект. Я не могу удовлетвориться поверхностным осмотром. Мне надо докопаться до сути.

– Я знаю. – Эллиот вытащил из кармана носовой платок. – Вот, держи. Я тебе помогу. Сделаю все, что смогу.

– Я знаю. – Она взяла у него платок и бережно отерла его слезы. – Не говори маме, что я плакала.

– Не скажу. Хочешь, я пойду с тобой поговорить с Калленами?

– Нет, но спасибо за предложение. – Она обхватила ладонями его лицо. – Все будет хорошо, папа. Все будет хорошо.

Джейк следил за ними. Как и Колли, он все понял в ту самую минуту, как увидел Эллиота. И когда она не выдержала, когда разрыдалась в объятиях отца, это перевернуло его душу. Он стоял и смотрел, как они утешают друг друга, как Колли вытирает его слезы. «Стараются быть сильными», – подумал Джейк.

В его собственной семье никогда не было такой нежности. «Грейстоуны, – сказал он себе, – просто не были созданы для выражения возвышенных чувств». Его отца, пожалуй, можно было назвать стоиком. Человек немногословный, он много работал и никогда не жаловался. Джейк не сомневался, что его родители любили друг друга и своих детей, но он ни разу не слышал, чтобы его отец хоть кому-нибудь сказал: «Я люблю тебя». Слова ему были не нужны. Он выражал свою любовь заботой о том, чтобы на столе всегда была еда. И остальные члены семьи придерживались столь же суровых норм поведения. Таков был семейный обычай, традиция его клана, в которой он был воспитан.

Может быть, именно поэтому ему было так трудно говорить Колли те вещи, которые обычно хотят слышать женщины. Что она красива. Что он любит ее. Что она для него дороже всего на свете, а все остальное не имеет значения.

Он не мог повернуть время вспять и изменить себя или исправить свои упущения. Но на этот раз он твердо решил стоять до конца. Он был намерен пережить этот кризис вместе с ней, хочет она того или нет.

Он увидел, что она направилась к ручью. Эллиот поднял с земли оброненные ими бутылки, выпрямился и посмотрел на Джейка. Когда их глаза встретились, Эллиот вышел из ажурной тени деревьев на нещадно палящее солнце. Джейк встретил его на полпути.

– Джейкоб. Как поживаете?

– Не жалуюсь.

– Мы с Вивиан очень сожалеем о вашем разрыве с Колли. Жаль, что у вас ничего не вышло.

– Ценю ваше участие, сэр. Пожалуй, мне стоит сразу вас предупредить: я в курсе происходящего.

– Она вам доверилась?

– Не совсем так. Можно сказать, я вырвал у нее признание.

– Что ж, прекрасно. Прекрасно, – повторил Эллиот, растирая ладонью затылок, чтобы снять напряжение. – У меня стало чуть легче на душе. Теперь я знаю, что рядом есть близкий человек, на которого она может опереться.

– Опираться она не хочет. Это одна из наших проблем. Но я все-таки держусь поблизости.

– Скажите, пока она не вернулась, мне следует беспокоиться о том, что здесь произошло? Я имею в виду это убийство.

– Если вы спрашиваете, имеет ли это какое-то отношение к ней, мой ответ: нет. Я никакой связи не вижу. К тому же, как я уже сказал, я буду держаться поблизости.

– А когда вы приостановите раскопки – в конце сезона?

Джейк кивнул.

– У меня есть кое-какие соображения на этот счет. – Он взглянул через плечо Эллиота на Колли, направлявшуюся к ним по полю. – У меня большие планы, сэр.

Колли понимала, что это малодушие, но ничего не могла с собой поделать. Она позвонила Лане и попросила ее организовать встречу с Сюзанной у себя в конторе на следующий день. Она предпочла бы оттянуть неизбежное на более поздний час, но у Ланы было свободное «окно» в три. А придумывать отговорки и откладывать встречу на более позднюю дату Колли сочла совсем уж возмутительным малодушием, которому у нее не было оправдания.

Она попыталась сосредоточиться над ежедневным отчетом, но не преуспела. Попробовала читать книгу, увлечься старым фильмом по телевизору, но результат был тот же. Съездить прокатиться? Глупо. Ей некуда было ехать, и, куда бы она ни приехала, нечего было там делать. Пожалуй, пора бросить эту осточертевшую ей комнату в мотеле и разбить лагерь прямо на месте раскопок. Эта мысль ей понравилась и даже отвлекла ненадолго.

Но пока у нее нет другого пристанища, ей оставалось довольствоваться комнатой двенадцать на четырнадцать футов с единственным окном, твердокаменной кроватью и ее собственными беспокойными мыслями.

Она бросилась на постель и открыла обувную коробку. Ей не хотелось читать письма, но, судя по всему, она была обречена прочесть хотя бы еще одно.

На этот раз она вынула письмо наугад.

«С днем рождения, Джессика. Сегодня тебе исполнилось пять лет.

Счастлива ли ты? Здорова ли? Помнишь ли ты меня хоть какой-то частичкой своего сердца?

Здесь у нас сегодня такой чудесный день. В воздухе уже чувствуется осень, но слабо, совсем чуть-чуть. Тополя едва-едва начинают желтеть, а куст перед бабушкиным домом уже весь красный, как огонь.