Книга Наивная смерть - Нора Робертс

– Ну, в таком случае ты садись за руль. – Ева помолчала. – Я рада, что ты приехал. – Забравшись в машину, она вытянула ноги. Вздохнула. – Надин прямо-таки купается во всем этом. Не понимаю, что она находит в этом балагане?

– Разные люди на свете бывают. Многие удивляются, как ты ухитряешься день за днем делать то, чем ты занимаешься. Так этот Рид Уильямс – твой человек?

– Первый кандидат на данный момент. И учти, его адвокат – Оливер Страффо.

– Я бы сказал, Страффо дороговат для клиента с учительской зарплатой.

– Уильямс преуспевает. Частные уроки, гарантия пожизненной занятости. Но тело нашла дочка Страффо. Этот парень вполне мог убить Фостера. У него были и мотив, и возможность. И это в школе, где учится дочка Страффо. Она могла поскользнуться на крови и рвоте, а Страффо его защищает. Да, как ты говоришь, разные люди на свете бывают.

– А может, Страффо верит, что он невиновен?

– Может быть. Страффо не знает, что его собственная жена была одной из зарубок на столбике кровати у Уильямса. Уильямс любит браконьерствовать среди персонала и матерей. В моральном отношении он – кролик, и мы нашли порошочек, в обиходе именуемый «кроликом», у него дома. В спальне, в ящике с секс-игрушками. Пока что мы обвинили его в хранении, употреблении и распространении наркотиков, и тут явился Страффо. Меня это достает.

– Адвокаты исполняют свой долг, лейтенант.

– Да, но, допустим, у тебя есть дочка, и ты узнаешь, что один из ее учителей браконьерствует в школе. – Ева выпрямилась на сиденье, боясь уснуть: ей было хорошо и уютно. – Ты узнаешь, что он использует запрещенные вещества для своего сексуального удовольствия. Вот ты бросился бы его защищать?

– Трудно сказать, но, вообще-то, вряд ли. Хотя… откуда нам знать? Может, Страффо тоже кролик в моральном отношении.

– Вряд ли он бросился бы на помощь Уильямсу с такой резвостью, если бы знал, что тот и в его огород забрался.

– Хочешь его просветить?

Ева вспомнила Аллику – напуганную и виноватую.

– Нет, если только это не имеет отношения к делу. Если я узнаю и сумею доказать, что Уильямс убил Фостера, потому что Фостер знал о его связи с женой Страффо, да, в этом случае придется сообщить Страффо неприятную новость.

– А ты уверена, что он без тебя не знает?

– Нет, я не уверена. Я бы и его подозревала, если бы могла привязать его к месту преступления. В то утро он был у себя на работе в восемь тридцать. Это дает ему шанс втиснуться в расписание, но очень малый шанс. Он был на совещании с партнерами с восьми тридцати до девяти, потом у себя в кабинете, куда входили его помощник, секретарь и еще несколько лиц. Он все время был под наблюдением до полудня, пока не уехал на деловой завтрак. Похоже, он к этому непричастен.

– Я вообще не понимаю, с какой стати ты должна его подозревать. В конце концов, это же не Фостер окучивал его жену! Вот если бы Уильямс был убит…

– Репутация. – Ева пожала плечами. – Не такая уж это натяжка – предположить, что Фостер был убит для защиты репутации. Конечно, Уильямс подает самый громкий сигнал. Но я не думаю, что Страффо пришел бы в восторг, если бы новость о неверности его жены стала публичным достоянием. – Она подавила зевок. – Портит имидж.

– Уверяю вас, лейтенант, будь я на месте Страффо, я сосредоточился бы на вас и вашем хахале, а не на каком-то ни в чем не повинном прохожем.

– Будь я на месте Страффо, я бы сделала то же самое. – Но эти слова заставили Еву вспомнить о Магдалене, и она решила сменить тему: – В общем, мы будем и дальше давить на Уильямса, посмотрим, что из него выдавится. На меня вот тоже давят со всех сторон, как это мы – я говорю, «мы», потому что в данном случае это самое точное местоимение, – до сих пор не навестили Мэвис и малышку. Надо к ним сходить.

– Прекрасно.

– И это все, что ты можешь сказать? «Прекрасно», и больше ничего?

– Все будет хорошо. Мы пережили роды. После этого кошмара малютка под розовым одеяльцем покажется нам ангелом.

– Да, наверно, ты прав. Пибоди говорит, что надо принести подарок. Медвежонка или что-то в этом роде.

– Ну, это нетрудно.

– Отлично. Ты возьми это на себя. Только я не понимаю: что за кайф люди ловят от медведей? Разве мы не должны держаться подальше от медведей? Они же покалечить могут!

Рорк засмеялся, и Ева покосилась на него. Он тоже взглянул на нее. И стоило ей увидеть веселье в его глазах, как все у нее внутри согрелось, потеплело.

Ева положила ладонь на его руку, пока он проезжал в ворота дома.

– Помнишь, что Надин говорила о сочетании работы с личной жизнью? – спросила она. – Давай попробуем перейти к личной жизни. Никаких больше разговоров о деле, о работе, об обязанностях. Только ты. Только я.

– Мое любимое сочетание.

Она сделала следующий ход: обвила руками его шею, поцеловала в губы, пока они выбирались из машины. Тепло, зародившееся у нее внутри, разлилось по телу весенним половодьем и смыло все сомнения, обиды, страхи, все мучившие ее вопросы.

«Только ты, – повторила она мысленно, пока они входили в дом. – Только я».

По молчаливому уговору они направились к лифту. Подниматься по лестнице слишком долго. Забравшись в лифт, он не стал терять времени и сразу стянул пальто у нее с плеч. Ева, в свою очередь, сняла пальто с него. Но оба они действовали размеренно, не спеша. Их движения были плавными и легкими, как будто оба понимали, что уже наверстали упущенное.

В спальню сквозь слуховое окно над кроватью в потолке проник голубоватый лунный свет. Они раздели друг друга, поминутно отвлекаясь на затяжные поцелуи и ласки.

Ей казалось, что ее сердце наконец-то вернулось на место. Оно билось тяжко и быстро у самого его сердца.

– Мне тебя не хватало, – призналась Ева. – Мне не хватало нас.

– A ghra, – прошептал он. – Моя любовь. Опять она принадлежала ему – полностью и безраздельно. Она была его сильной, сложной и бесконечно привлекательной женой. Между ними не было преград. Она была не просто рядом, она сливалась с ним. Он всем телом ощущал ее длинные текучие линии, он весь наполнился ее вкусом. Они идеально совпадали друг с другом, идеально сочетались. Вместе они составляли единое целое.

Когда они легли на кровать, она обвилась вокруг него и вздохнула. Он понял, что означает этот вздох. Наконец-то они оба вернулись домой. Ему хотелось приветствовать ее, дать ей как можно больше. Он пустил в ход губы, руки, все свое тело и превратил ее вздох в стон.

Никому, думала она, никому и никогда не удавалось добраться до самой ее сердцевины так, как ему. И, чувствуя, как вздрагивает его тело от ее прикосновений, понимала, что он мог бы сказать о ней то же самое.

Когда они оба миновали гребень первой волны, она обхватила его лицо руками, с бесконечной нежностью прижалась губами к его губам.