Книга Софья Палеолог - Татьяна Матасова

Интерес к «сыроядцам» не исчез на Западе и позднее. В своем «Донесении о Московии» анонимный автор XVI века, которого обыкновенно именуют Псевдо-Фоскарино, сообщал, что «у океана, как рассказывают, живет какой-то народ, который большую часть времени проводит в воде и питается исключительно сырою рыбой. Эти люди, подобно рыбам, покрыты чешуею и вместо членораздельной речи издают какой-то свист. Одного из них я сам видел в Нормандии, как, впрочем, видели и многие другие… Он всех удивил и поразил. Кажется, он был так молод: лет двадцати, ростом 20 футов, весь в волосах, большие и красные глаза. Он наводил страх и ужас на тех, кто на него пристально смотрел. В конце концов, в нем было больше звериного, чем человеческого». Подобные «северные» сюжеты и образы, несмотря на постепенное осознание их легендарности, прочно укоренились в сознании итальянских обывателей.

Русские посольства в Европу в эпоху Ивана III имели двойной культурный отзвук: Европа открывала Россию, но и Россия не без участия греков открывала Европу. Эту ситуацию справедливо называют «встречей двух культур». Можно только пожалеть о том, что до нас не дошло каких-либо описаний западного мира, составленных Юрием Траханиотом или его помощниками для русских людей. По всей видимости, московским аристократам, имевшим отношение к внешней политике России, такие тексты были не слишком интересны. Можно сказать, что великому князю и его приближенным в ходе международных контактов было важно решить конкретные задачи, а также «себя показать», утвердив в сознании людей Запада образ России как богатой страны, где правит могущественный государь с «европейскими» увлечениями. Задача «других посмотреть» — особенно с чисто познавательными целями — не осознавалась ими как значимая. В правление Василия III подобные тенденции только усилились.

Сколь яркие, столь и не соответствующие действительности «мифы о России», господствовавшие в Европе в Новое время, в эпоху Ивана III еще не сформировались. Тогда европейцы относились к России с искренним интересом. Рубежом, когда это чувство сменилось настороженностью и даже негативом, можно считать середину XVI столетия. В то время европейцы познакомились с книгой Сигизмунда Герберштейна, в которой выведен образ рождающейся русской тирании. В Европе по отношению к России будто ожила агрессия, которая отличала крестоносцев XIII века. Немалую роль сыграла и польско-литовская антирусская пропаганда времен Ливонской войны, а также нелицеприятные подробности об опричном терроре Ивана Грозного, запечатленные в нескольких «записках о Московии» жестоких и продажных слуг царя — Генриха Штадена, Иоганна Таубе и Элерта Крузе.

Государь всея Руси

Решая задачу формирования представления о России на Западе, посланники Ивана III — будь то греки или русские — не ограничивались обстоятельными рассказами и диковинными дарами. Этой цели служили и особенности титула великого князя, представленного в верительных грамотах, которые его посланники брали с собой. В ходе контактов с государями Западной Европы Иван III использовал так называемый владетельный титул: в нем перечислялись главные земли, которые подчинялись великому князю.

Разгадать тайны этих формул оказывается непросто. Даже самые серьезные историки, специально занимавшиеся данным вопросом, приходят к неутешительным выводам о том, что принципы, по которым включался или не включался тот или иной регион во владетельный титул, понять можно далеко не всегда. Тем не менее очевидно, что сам по себе владетельный титул Ивана III представлял собой результат западноевропейского влияния на русскую культуру. Вообще, «использование географических определений в титуле монарха восходит к традиции присвоения почетных территориальных наименований римским полководцам-триумфаторам, покорителям отдельных земель (например, Сципион Африканский)… Западноевропейские монархи заимствовали этот обычай, трансформировав его под влиянием феодальных отношений сеньората и вассалитета. Триумфальные эпитеты превратились в территориальные определения их титулов».

По всей видимости, использование владетельного титула связано со все возраставшими контактами с европейскими государствами и необходимостью соответствовать в этом смысле европейским суверенам. Так, в 1487 году грек Мануил Ралев отправился в Милан с верительной грамотой, в которой представлен развернутый титул Ивана III: «Божьею милостью великий господарь Русские земли великий князь Иван Васильевич Володимерский, и Московский, и Новгородский, и Псковский, и Тферский, и Югорский, и Вятский, и Пермьский, и иных всея Руси». Сходный титул был использован при сношениях московского правителя со Священной Римской империей, а также с прибалтийскими государствами крестоносцев. Подобный титул присутствовал и на знаменитой белокаменной плите, висевшей на Фроловской (Спасской) башне, возведенной в 1491 году миланским зодчим Пьетро-Антонио Солари. Текст плиты был написан на древнерусском и латинском языках. Этим великий князь «заявлял о самодержавных претензиях… зачастившим в Москву иноземцам». По выражению современного исследователя, «Иван пугал Европу громкими титулами, которые он сам себе присваивал. На Западе всерьез воспринимали эти словесные побрякушки и полагали, что они свидетельствуют о намерении „Московита“ завоевать весь мир».

Титул великого князя отражал не реальность, а образ реальности, которую великому князю хотелось создать. Например, в уже приведенный вариант титула из грамоты 1487 года в Милан включен эпитет «Югорский». Между тем об окончательном покорении Югры можно говорить не ранее 1499 года, когда было подавлено крупное восстание вогуличей.

Иван III видел себя сильным правителем, который «не только благороднее, но и сильнее вместе взятых королей Венгрии, Богемии и Польши». Именно такое объяснение дали русские посланники в Милане в 1493 году, когда отказались участвовать в многодневных торжествах по случаю бракосочетания Бьянки Сфорца с «римским королем» Максимилианом. В своем письме членам республиканского совета флорентийский представитель в Милане Пьетро Гвиччардини сообщил, что подобное поведение русских обусловлено тем, что они встретились с неуважением по отношению к правителю их огромной страны. Надо думать, впрочем, что в поведении послов в Милане сыграла роль «обида» 1491 года, нанесенная московскому великому князю правителями Священной Римской империи, когда «не стесалося» дело о браке между Максимилианом с одной из дочерей Ивана III.

На флорентийца произвел впечатление владетельный титул Ивана III, который он передал так: «Иоанн, Божиею милостию великий государь всея России, то есть государь Володимирии, Московии, Новоградии, Плесковии, Тверии, Венгрии, Вятки, Пермии, Болгарии и проч.». На родину Пьетро Гвиччардини прислал копию верительной грамоты русским посланникам, большая часть которой состоит из этих пышных определений.

Через несколько лет ситуация неучастия посланников в местных торжествах повторилась в Венеции. В 1499 году послы великого князя Московского не были допущены до участия в одной из церемоний, поскольку требовали более «высоких» мест в сравнении с представителями французского короля. Марино Санудо, в «Дневниках» которого содержатся эти сведения, утверждает даже, что русские предлагали французам «за первенство» 25 дукатов, однако те денег не взяли.