Книга На златом крыльце сидели… - Тамара Крюкова

Теперь, когда шок прошел и Борис мог адекватно оценивать ситуацию, первый импульс – размозжить мерзавцу башку – выглядел смешным. Может быть, для кого-то кулачный бой был единственным способом выплеснуть негодование, но не для него. На ум опять пришло сравнение с Родионом Раскольниковым: зашиб бабушку топориком, а потом сам же измучился. Проклятые метания русского интеллигента. Нет, топоры, ножи, пилы и газонокосилки отменяются.

Преодолев опасные пороги, река рассуждений потекла по более спокойному руслу. Силовые методы претили Борису. Он никогда не лез в драку, а в случае ссоры мог помирить, договориться, сгладить острые углы. Прежде он гордился тем, что его называли миротворцем, но теперь ему не давала покоя гнусная мыслишка: не потому ли Алик развлекся с Ингой? Стал бы он крутить шашни, если бы знал, что за этим последует неминуемая расплата? Мысль о том, что Алик считает его слизняком, не способным на ответный удар, буравила мозг, как китайская пытка.

Борис не собирался прощать бывшему другу грех. Плевать на умные книжицы, которые пестрят советами отпустить прошлое и жить настоящим. У тех, кто их кропает, лучший друг не оприходовал возлюбленную. Нет, прежде чем закрыть эту страницу жизни и начать все с чистого листа, нужно расставить все знаки препинания. Этот роман он обязан дописать. Кулак в нос – не единственный способ конструктивного диалога.

Борису хотелось выговориться, поделиться своей бедой, чтобы не носить в себе непомерный валун боли. Он по привычке направился к Гришке, но передумал. Положение было неоднозначное. У любой медали есть две стороны. Если Алика эта история превращала в мерзавца, то Бориса делала рогоносцем. Как ни крути, а обманутый любовник вызывает симпатии не больше, чем муха в компоте. Муха в этом случае даже имеет преимущество: ее положение неприятно, но не унизительно. Конечно, Гришка человек особый. В отличие от большинства людей, он не испытывает тайной радости от чужих несчастий. Он выслушает, искренне посочувствует, а потом посоветует плюнуть и жить дальше. А чего еще ожидать? Все рецепты разрешения конфликта сводились к тому, чтобы после пощечины услужливо подставить для удара вторую щеку. Но Борис не собирался лечить болезнь такими методами. Значит, свою ношу он должен нести сам.

Дело оставалось за малым: найти у Алика ахиллесову пяту, чтобы ударить побольнее, отплатить ему той же монетой, чтобы шрам остался на всю жизнь. Но тут Алик был практически неуязвим, как смазанный маслом борец сумо. Переспи Борис с десятком его пассий, это всколыхнет местного Казанову меньше, чем царапина на капоте его машины.

Стоп!

Борис вдруг почувствовал, что нащупал нужный нерв. Это было сродни озарению, когда тщетно ищешь нужное слово и вдруг – вот оно, лежит на поверхности! Даже удивительно, как это ему сразу не пришло в голову. Детали мозаики стали складываться в картинку.

Машины всегда были страстью Алика, а свою новую итальянскую красотку он сам называл любовью с первого взгляда. Что ж, око за око. Алик с ума сойдет, если его ненаглядная вдруг исчезнет из стойла.

Борис смаковал эту мысль, как дорогой коньяк, от аромата которого ноздри трепещут в предвкушении самого напитка. Однако скоро тяжелые гири реальности прервали полет фантазии. «Феррари» – не «Жигуль» позапрошлого года выпуска. Ее так просто не угнать. К тому же кто за это возьмется? Умел бы он водить, сел бы за руль и разбил бы ее нафиг. Но его никогда не привлекала роль шофера, он даже не пытался получить права. Не давать же объявление: «Ищу угонщика со стажем».

К сожалению, придумывание сюжетов не было сильной стороной Бориса, именно поэтому работа над романом всегда стопорилась и он до сих пор не создал вожделенного шедевра. Но одно дело творчество, а другое – когда жизнь дает пинка. Тут работу на другой день не отодвинешь.

Хорошо бы сесть где-нибудь в тишине и подумать. В квартире, где они жили с Ингой, сосредоточиться не удавалось. Для настроя нужен был особый антураж. У Бориса вдруг возникло мазохистское желание вернуться в свою старую конуру, где все произошло. Его точно магнитом тянуло увидеть декорации разыгравшейся там драмы.

Квартира встретила его тишиной. К счастью, соседи были на работе. Через забитую хламом сумрачную прихожую Борис проследовал в свою комнату, на ходу отметив поразительный факт: чем беднее люди, тем у них больше вещей. Состоятельные легко избавляются от всего ненужного, а нищета сберегает каждый гвоздик – вдруг когда-нибудь пригодится. Но ирония в том и заключается, что если даже что-то понадобится, нужную вещь не найти среди завалов барахла.

За последнее время Борис успел отвыкнуть от убогости прежнего жилища. На столе стояли две чашки с недопитым кофе – любовная прелюдия. Он огляделся в поисках места основного действа. Диван – завален предвыборными бумагами. Древнее кресло – мало приспособлено для любовных утех. Где же они этим занимались?

Так и не найдя ответа на вопрос, обманутый жених пошел на кухню и вновь убедился, что в здешней обстановке аристократические привычки следовало задвинуть куда подальше. Нормального кофе не оказалось, только растворимая отрава, но выбирать не приходилось. Мозг отказывался работать без вливания хорошей дозы кофеина.

Набрав воды из-под крана, Борис поставил на огонь древний чайник. Когда пронзительный свист возвестил о том, что вода вскипела, он налил литровую чашку крепкого, едва подслащенного кофе, и в этот момент щелкнул дверной замок. Борис почувствовал досаду: сосредоточиться не удастся. Как всегда, стоило ему сесть за обдумывание сюжета, как тут же вмешивались непредвиденные обстоятельства. Соседи вернулись совсем некстати.

На пороге возник Иван с каким-то бритоголовым юнцом. Сосед был трезв и, как следствие, угрюм. При виде Бориса мрачное лицо вынужденного трезвенника просветлело и в глазах забрезжила надежда, как у Робинзона при виде корабля на горизонте. Со свойственной ему прямотой, он без предисловий и вежливых расшаркиваний сразу перешел к делу:

– Боря! Ты прям как в воду глядел. Займи на четвертинку. Тут такое дело. Встречу надо отметить.

– А Люба знает насчет твоей встречи? – мрачно поинтересовался Борис, покосившись на верзилу.

– А то! Это ж племяш ейный, Кирка. Ты хоть слово скажи, балбес, – Иван ткнул родственника локтем в бок.

– Че? – нехотя отозвался тот.

Брови у Ивана поднялись домиком, отчего на лице появилось умильно-просительное выражение.

– Борь, будь другом. Кирка вернулся, а Любка, стерва, всю зарплату… подчистую. Хоть бы похмелиться дала, – то ли всхлипнул, то ли хрюкнул он.

– Откуда вернулся? – спросил Борис, хотя ему было на это глубоко наплевать. Просто нужно было что-то сказать.

– Так из колонии, – огорошил его Иван.

– Откуда?!

– Ты не боись. Кирка тихий, – заверил Иван.

Широкоплечий детина с узким лбом неандертальца не слишком походил на «тихого». Иван продолжал:

– По дури попал. Захотелось идиоту на тракторе покататься. Ну с моста в речку и сиганул. Трактор-то вытащили, а ему два года припаяли. Хорошо еще, по малолетству направили в колонию. Ему ж только шестнадцать было. Был бы старше, куковать бы в тюряге.