Книга Этносфера: история людей и история природы - Лев Гумилев

Для нового этноса необходимо сформироваться, а если в этот период он становится мишенью для еще сильного окружения, то легко может погибнуть, не набрав сил для сопротивления среде. Но это последнее обстоятельство относится к случайностям исторической судьбы, а не к исследуемой нами закономерности. Рождение этноса нашими методами установить невозможно, потому что единственным материалом является поведение коллектива, а оно фиксируется историей лишь тогда, когда первое поколение созреет и проявит себя. Этническая молодость связана с наибольшей деятельностью, которая не всегда оставляет следы в материальной культуре, особенно когда активность идет по пути завоевательных походов. Поэтому археологи могут зафиксировать только фазу этнического становления, когда этнос успел сложиться и приобрести характерные индивидуальные черты. Но для этнолога важен именно момент сложения, механизм взрыва пассионарности, который является обязательным для возникновения процесса этногенеза. По отношению к истории народа первый динамический период, как правило, является инкубационным. Для того чтобы коллектив с новым стереотипом поведения оказал заметное влияние на ход исторических событий, необходимо известное количество особей нового типа, и немалое. Следовательно, первичная популяция должна иметь время и возможности для интенсивного размножения. Однако, поскольку этно-генетический признак всегда один и тот же, способность к сверхнапряжениям, жажда активности – то, что названо пассионарностью, особи нового склада совершают не только героические подвиги, но и злодеяния, и жизнь в стране, ими населенной, становится трудновыносимой. Лучший выход при избытке пассионарности – расширение ареала. В древности это были походы в соседние страны, а в наше время – освоение космоса. Излишний для поддержания системы активный элемент отбывает, благодаря чему уровень напряжения понижается до оптимума и становится возможной созидательная деятельность. Так кристаллизуется культура того или иного этноса, а чаще их группы – суперэтнической целостности.

Описанный процесс характерен не только для пассионариев, но и для всей этнической группы, включая самые пассивные особи. Их мысли, чувства, настроения и т.п. звучат в унисон с чувствами и мыслями их активных соплеменников. Вообще деление на активных и пассивных членов этноса условно, потому что переход между полюсами активности и пассивности плавен и еще потому, что без пассивных помощников пассионарии не в состоянии осуществить ни одного из своих замыслов. Этнос в этот период действует как целое.

Затем идет период утрат, который обусловлен не только внешними обстоятельствами, но и самим диалектическим развитием. Во-первых, понижение уровня напряжения происходит из-за постоянной гибели активных членов этноса; во-вторых, из-за упрощения этнической конструкции, вследствие чего создается кажущееся повышение активности, как правило, нетворческое. Эта вторичная активность является не следствием пассионарности (способности к сверхнапряжениям), а, наоборот, повышенной импульсивности, отсутствия моральных задержек, что правильнее назвать не признаком, а утратой признака. Особи этого склада не могли бы выжить и дать потомство, если бы в течение предшествовавшего периода не создавались особо благоприятные условия для выживания любого члена этноса. Субпассионарии не могут ни создавать, ни поддерживать достижения культуры и потому становятся жертвами либо соседей, либо самих себя.

Не только враждебные, но и мирные взаимоотношения между этносами отражаются на их судьбе. Речь идет о межэтнических браках, т.е. о проблеме экзогамии. Не только изолированные племена, но и большинство современных этносов-наций практически эндогамны, так как «более 90 % их членов заключает гомогенные в этническом отношении браки» [39, стр. 54 – 55]. Роли эндогамии разнообразны: стабилизация традиции, ибо эндогамная семья – главный источник культурной информации, генетический барьер, придающий этносу характер популяции, отграничение от соседних этносов, что в пределе создает этносы-изоляты, и, наконец, замедление убывания пассионарности, приводящее к преобладанию гармоничных особей над субпассионариями. Можно было бы считать эндогамию нормой существования этноса, но она только оптимальное условие его консервации, а процессы этногенеза связаны с пароксизмами экзогамии.

Арабы первых веков хиджры (VII – IX вв н.э.) составляли гаремы, а если это стоило дорого, давали надоевшим женам легкий развод. Большая часть их жен и наложниц либо покупалась на невольничьих рынках, либо приводилась из побежденных стран в числе добычи. То же явление имело место в османской Турции XIV – XIX вв. и в Монголии XIII в., куда вследствие побед Чингиса и его наследников было пригнано много пленниц и пленников. Экзогамия в эти эпохи преобладала над нормальной эндогамией, не только в отношении мужчин-победителей, но и женщин победившего этноса, ибо во время долгого отсутствия воевавших мужей дамы заводили фаворитов из числа пленников или ренегатов.

Но к чему ведет экзогамия? К нарушению этнических традиций, ибо мать учит ребенка одним навыкам (в том числе языку), а отец – другим. Создается смешанный генофонд, в некоторых случаях дающий жизнеспособное потомство, а во многих – неполноценное, могущее поддерживать уровень жизни лишь за счет богатств, накопленных предками, и, наконец, размываются межэтнические барьеры, вследствие чего этносы деформируются, а иногда ассимилируются друг с другом. Но самое главное, государства и другие общественные институты, создаваемые экзогамными этносами, недолговечны.

Примем за эталон продолжительности процесса этногенеза со всеми фазами римский этнос (900 лет) и византийский (1300 лет, не считая персистентного прозябания фанариотов). И там и тут моногамная семья с учетом необходимости избегать неравных браков уравновешивала инкорпорацию иноплеменников. При этом даже межэтнические браки, как правило, заключались между членами одного суперэтноса, что является в какой-то мере эндогамией. Мусульманско-арабский этнос при развитой экзогамии обессилел за 300 лет, а окончательно потерял свое государство в 1256 г., т.е. за 500 с небольшим лет.

Османский этнос возник в середине XIV в., вступил в кризис в конце XVI в. и окончательно развалился в начале XX в. Нынешняя Турция возрождена турками из глубин Малой Азии, потомками сельджуков, завоеванных Магометом II в XV в., а не османов, локализованных в городе Стамбуле и европейской Турции (Фракии) [219, стр. 266 и ел.].

Еще разительнее пример Монголии. До XII в. монголы были маленьким племенем, затерянным среди прочих кочевых племен. В середине XII в. монголы возглавили борьбу кочевников против победоносных чжурчжэней, покоривших в эти годы половину Китая. Численный перевес был у чжурчжэней, но победили монголы. Почему? Видимо, был какой-то довесок, по нашему мнению – растущая пассионарность. С 1135 по 1229 г. монголы объединили всю Великую степь, от Желтого моря до Каспийского. Это была их фаза становления. Затем начались далекие походы. С 1230 по 1260 г. были покорены Северный и Западный Китай, Передняя Азия и Восточная Европа. Количество рабов, рабынь, ремесленников, мобилизованных воинов, духовных лиц, купцов и просто авантюристов, хлынувших в Монголию, почти удвоило ее население. Наступила неизбежная панмиксия. Ее последствием были распадение Монгольского улуса на четыре части, поражения на границах, внутренние войны. Эпоха исторического существования закончилась к началу XIV в. За это время монголам удалось только завершить покорение Южного Китая, да и то потому лишь, что там было еще менее благополучно. Эпоха упадка затянулась до 1691 г., когда сейм монгольских юйонов признал нецелесообразным сохранение независимости и подчинил свой народ маньчжурскому Богдо-хану. Итак, весь динамический цикл этногенеза уложился в 556 лет, причем три четверти этого срока падают на эпоху упадка.